Форум » Ваши Фанфы по НРК » Прости, поверь; Катя/Андрей Автор:Shimmer (Закончен) » Ответить
Прости, поверь; Катя/Андрей Автор:Shimmer (Закончен)
Shimmer: По приглашению Ангела выкладываю свой фанф здесь ;) Пользовательское соглашение Читая данный опус, Вы соглашаетесь, что: 1.Катя не находила инструкцию. Злосчастный пакет попал прямо в руки адресата 2.Воропаев копал под Зималетто, но ничего не нашел. Ну не шмог… Согласны? Тогда поехали. Название: Прости, поверь Рейтинг: мммм... PG-13? Жанр: мелодрама Пейринг: Катя/Андрей Прости, поверь, И я тебе открою дверь. И я прощу И никуда не отпущу. - Как дела, Катюша? И зачем он спрашивает? Наверное, трудно найти здесь человека, чувствовавшего бы себя так же неуютно, как она. Конечно же, забилась в самый тихий уголок. Улыбнулась благодарно: - Все хорошо, Андрей Палыч. Вы за меня не беспокойтесь - Ну, вот об этом даже не просите. Вы же мой единственный и совершенно незаменимый помощник! – он отбросил шутовской тон и тихо сказал, - поедемте отсюда. Туда, где нам никто не помешает. Существуют же еще люди, которые умеют вот так заливаться румянцем. - Я сейчас. Только попрощаюсь. Я быстро. С кем ей тут прощаться? Андрей смотрел, как француженка что-то говорит Кате, дружеским жестом берет ее за руку. Она – красивая, умная, успешная женщина – в отличие от многих его знакомых, не смотрела на Пушкареву с презрительным снисхождением. Хозяйка сегодняшнего вечера, фотографией которой он до недавнего времени – подумать только - вдохновлялся перед встречами с Катей, тоже относилась к ней более чем благосклонно. Все деловые партнеры, в переговорах с которыми Катя участвовала (если уж быть совсем откровенным, переговоры с которыми она вела), отзывались о ней с неизменным уважением. Им хватало ума увидеть, что за непривлекательной внешностью и странными манерами скрывается нечто большее… Да где им знать? Только ему одному известно, какой она удивительный человечек: трогательный и нежный, честный и преданный, наивный и мудрый. Он и не думал, что такие люди бывают на свете. По крайней мере, никогда таких не встречал. - Андрюша! – агрессивный аромат ультрамодных духов возвестил о появлении королевы газетного скандала. Никуда от этой Шестиковой не деться. Фамильярно обняла за плечи, наклонилась так, чтобы максимально продемонстрировать содержимое и без того откровенного выреза. Андрей почувствовал легкую тошноту, - У тебя такое мечтательное лицо! Уж не о невесте ли думаешь? - Леночка! В тебе открылись способности ясновидящей? Какие только таланты не дремлют в человеке. Впрочем, некоторым из них лучше никогда не просыпаться. Андрей скинул с себя ее руку и направился к выходу, где Катя ждала его, сжимая в руках потрепанную сумочку. Андрей задумался об этой сумочке, пока они ехали в машине. Он с удовольствием заехал бы завтра утром в ближайший магазин и купил ей что-нибудь поприличнее. Но вот как Катя отнесется к такому подарку? Одно дело – всякие зайчики-шоколадки, и совсем другое - сумка. Не придется ли ей прятать подарок от непомерно строгого отца, или выдумывать какие-то невероятные истории, чтобы оправдать его появление? Андрей вздохнул. Нет, это не подходит. Тогда что ей подарить? Украшения, духи? Нет, не то. Книгу? Да он понятия не имеет, что ей нравится. И вообще, что это он озаботился этим вопросом? Пусть Малиновский сам отдувается за свою затею. Тем более что у него неплохо получается. Дверь за портье аккуратно закрылась. Андрей небрежно бросил пальто на кресло и обернулся. Катя стояла у стены, нервно сжимая руки. Он физически ощущал ее напряжение. Снова чувствует себя нее в своей тарелке. Снять с нее пальто, размотать самосвязанный шарф – забавный такой – спросить: -А чего руки такие холодные? Рассмеяться над ее сумбурными объяснениями, обнять, поделиться своим теплом. Странно, с ней одной у Андрея было ощущение, что ему никуда не нужно торопиться. С ней он мог позволить себе - нет, не так – ему хотелось быть нежным, хотелось не спеша расстегивать многочисленные пуговки-крючочки на ее одежде, прикасаться, целовать, шептать разные глупости, от которых ее глаза загораются особенным светом. Смешная девочка… Она так стеснялась собственного тела, что вновь как можно скорее погасила свет. Он так и не видел ее без одежды. Она так смущалась своей неопытности, так боялась сделать что-нибудь не так… Глупая. Андрей и сам, наверное, не смог бы объяснить, почему ее робкие прикосновения доставляют ему несравнимо больше наслаждения, чем расчетливо отмеренные ласки самой опытной любовницы. Он никогда не думал, что может так терять голову. Да и как не потерять, когда эта девочка рядом с ним дрожит, и тает, и плавится в его руках, как воск? Когда можно коснуться губами ее запястья там, где бьется пульс, и ощутить его бешеный ритм. Желание поднимается мучительно-сладкой волной, делая прикосновения нетерпеливыми и требовательными. Хочу. Снова почувствовать, как ты прогибаешься подо мной. Увидеть, как ты запрокидываешь голову, как закусываешь кулак, чтобы не застонать в голос. Чтобы ты вновь принадлежала мне вся, без остатка. А потом отдать власть в твои руки – делай, что хочешь. И вдруг увидеть тебя совсем другой: дрязнящей, царящей, свободной. И последней разумной мыслью будет: «Что ты со мной делаешь? Я так окончательно сойду с ума»… Ты прячешь лицо у меня на груди, смущенная тем, что не смогла сдержать крика. Дай обниму тебя покрепче. В прошлый раз я думал, что лучше быть уже не может. Как я ошибался… Как же она ненавидела гостиницы! Безликие номера с фальшивым лоском. Номера на одну ночь, номера на пару часов. Под стать тем, кто сюда приходит. - Катюша, что-то не так? - Нет, все хорошо, просто этот номер, - она опустила голову, - я чувствую себя любовницей в самом грязном смысле этого слова. Хотя… наверное я и есть… любовница. Андрей сжал ее плечи. - Катя, перестань! Ты чистая, честная, ты… просто чудесный человек. Прости, я не могу пока предложить тебе ничего лучше, чем этот номер, но очень скоро все изменится, вот увидишь. Катя прижалась к нему - Простите меня, Андрей Палыч. Я просто… - Ш-ш-ш… - Я просто… я… Что она хотела сказать? Забыла… Милый мой, хороший, что же ты со мной делаешь? Мой единственный, самый желанный, тебе достаточно просто подойти поближе, и я с ума схожу от желания прикоснуться к тебе. И сердце бьется так часто, что, кажется, выпрыгнет из груди. А когда ты касаешься меня, оно и вовсе отказывается биться, не в силах пережить это невозможное счастье: быть с тобой, не просто рядом, а вместе. Я и подумать не могла, что решусь на то, что делаю сейчас. Но вот я слышу твое сбившееся дыхание, или твой тихий стон – и я самая счастливая женщина на земле. Я научусь. Для тебя. Научусь… Но пока я так боюсь ошибиться, сделать что-нибудь не так. И вдруг теряюсь, когда власть оказывается в моих руках. Замираю, чувствуя себя совершенно беспомощной. Но ты переплетаешь наши пальцы и шепчешь: - Ты прекрасна. Твой шепот наполняет мою душу звенящим эхом. Так и хочется приложить руки тыльной стороной к щекам – они пылают. Но – и откуда только взялась эта смелость? – я начинаю игру. Это совсем не трудно – сегодня все получается само собой. Быстрее… медленней… довести до пика и сделать паузу, слушая твое хриплое дыхание. Потом еще и еще, доводя тебя до исступления, пока мир не взрывается на тысячи осколков. Я бессильно роняю голову тебе на плечо. Ты обнимаешь меня, прижимаешь к себе. Я провожу пальцами по твоей щеке и чувствую, что ты улыбаешься. Когда они, наконец, смогли разомкнуть объятия, Катя завернулась в одеяло и отправилась в ванную. Щелкнула выключателем, и вспыхнувший свет очертил ее силуэт – плечи, руки, растрепавшиеся локоны – и Андрей вдруг сказал: - Я люблю тебя. Два шага, и она обвила его шею руками, а он стянул с нее одеяло, откладывая визит в ванную на неопределенное время. Иногда ложь оправдана. Даже если она не во спасение. - Мы приехали, Катюша. Катя кивнула, тихонько вздохнула. Так быстро… - До завтра, Андрей Палыч. - До завтра. Нехотя потянулась к дверце, потом резко повернулась и наклонилась, чтобы поцеловать его в щеку. В последний момент Андрей повернулся, и поцелуй пришелся в губы. Ей мягкий смех рассыпался по машине хрустальными капельками. - Спокойной ночи. Он еще немного посидел, глядя ей вслед. О том, что он мерзавец, и что нельзя так поступать с хорошими людьми, думать почему-то совсем не хотелось.
Ответов - 16, стр:
1 2 All
Ангел: Shimmer ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!! Пользовательское соглашение прочла со всем согластна жду проды!
Оксана: Shimmer, очень интересное начало. Готова поселиться в этой темке! Жду проду!!!
Shimmer: Прошу прощения за задержку. В оправдание - две главы Завтра тяжелый день. Отчет готов – Воропаев носа не подточит, но мне все равно немного не по себе. Конечно, мало удовольствия лицезреть всех акционеров сразу, терпеть их высокомерные взгляды, смешки и едкие замечания. Да и досточтимый Александр Юрьевич сделает все, чтобы подловить меня на каких-нибудь мелочах. Он сильный противник, умный и беспринципный. И все же я продумала ответы на все возможные вопросы, и завтра смогу смело глядеть ему в глаза. Потому что ты рядом. И это дает мне силы. Я не собиралась писать так поздно, но уже два часа ночи, а я все лежу, глядя в потолок. Пересчитала, наверное, всех овец на планете, и слонов тоже. Пришлось признаться себе, что я волнуюсь, и что мое волнение не связано с отчетом и неизбежной словесной битвой с Воропаевым. Нет, дело совсем в другом. Ты обещал, что после Совета расстанешься с Кирой и объявишь о наших отношениях. Я так много раз проигрывала в голове наш разговор в машине, что помню каждое слово, каждую твою интонацию. Ты обещал… И конечно, я верю тебе. Разве я могу тебе не верить после того, что между нами было, после того, что происходит между нами каждый день? Слова, взгляды, улыбки… Я складываю их, как драгоценные камни, в шкатулку своей памяти, чтобы потом, в тишине своей комнаты, доставать их по одному и греться в их теплых лучах. Наши три ночи… Три самые счастливые ночи в моей жизни… Твои подарки – эти милые мелочи каждый раз говорят мне, что ты обо мне думаешь. Твои открытки… Взять хотя бы последнюю: «Моей мечтательнице». И рядом с ней – самая замечательная игрушка моего детства. Точно такая же, как была у меня когда-то: узкая трубка, оклеенная бумагой с цветочным орнаментом. Сколько времени я проводила с этой подзорной трубой, в которую видно сказку… У нее даже имя волшебное: калейдоскоп. Загадочное в своей непонятности. Звонкое – его так и хочется катать на языке. Забавно, но сейчас, в век компьютерных технологий, у меня по-прежнему захватывает дух от случайных узоров, в которые складываются цветные стекла. Нет, разве я могу тебе не верить? Равнодушному человеку и в голову не пришло бы подарить что-нибудь подобное. И все же уже половина третьего, а я никак не могу уснуть. Вот сейчас изложу свои сомнения на бумаге, и сразу пойму, что они смешны и нелепы, как ужасное чудище, которое утром окажется воротником маминой шубы, выглядывающим из шкафа. Итак… После того разговора ты ни разу прямо не повторял своего обещания. Много раз повторял, что все изменится, но ведь перемены могут быть разными, правда? Да, тебя тяготят разговоры о свадьбе, и ты каждый раз стараешься переменить тему. Но когда после той ночи в отеле ты вез меня домой, и я прямо спросила тебя – такое было бесшабашное настроение – что будет с нами после Совета, ты вновь ушел от ответа. Не раз и не два у меня возникало такое чувство, будто ты тяготишься мной и стремишься поскорее окончить наши свидания. Иногда приходит какое-то ощущение фальши, непонятное, необъяснимое. Пару раз мне даже показалось, что мои прикосновения тебе противны. Глупости, конечно. Разве могу я в тебе сомневаться, когда сегодня ты чуть не утащил меня с работы «туда, где нам никто не помешает»? Как же мне хотелось сказать «Да»! И все же я поехала домой. Сегодня тебе нужно выспаться. У нас еще будет время. Скоро нам не нужно будет прятаться и притворяться. Не нужно будет видеться урывками и старательно изображать равнодушие на людях. Скоро мы будем вместе. И ради этого я готова подождать. Мне стало даже жаль Киру. Там, в мастерской, такую небесно красивую в подвенечном платье и такую уверенную. Мне стало ее жаль, и даже ее высокомерный взгляд меня тогда не обидел. Как не обидела ее жестокая выходка с приглашениями на свадьбу. Я ведь понимаю, что она сделала это специально. Она знает, как я к тебе отношусь. Я видела это в ее глазах. Я помню этот мстительный и злорадный огонек в ее глазах. Мне стало жаль ее. Зачерствевшая душа – разве может быть худшее наказание для человека? И – да, я чувствую себя виноватой. В любви, конечно, каждый за себя, и сама Кира не преминула бы вытереть об меня ноги на моем месте. Но я так не могу. Все должно было быть не так. Не сейчас, когда до свадьбы остался месяц. Это жестоко. Наверное, где-то в глубине души это всегда будет со мной – чувство, что я влезла в чужие отношения, украла тебя у нее. Но, как это ни эгоистично, у меня сегодня бессонница совсем не из-за этого. Я жду… И боюсь… Я очень устала прятаться и врать. Я хочу наконец расставить все по местам. Завтра все закончится. Ты пойдешь к Кире и скажешь ей, что между вами все кончено. А потом придешь ко мне в каморку, сядешь на краешек стола и возьмешь мою руку в свои. И я пойму, какой была дурой. Я знаю, все так и будет. Я тебе верю. Я тебя люблю. Роман едва успел шагнуть в сторону. Разъяренная невеста президента вихрем пролетела мимо, по счастью не удостоив его даже взглядом. Удивительно, но стекло в двери кабинета осталось на месте. - Жданов, а что это было? – Роман с опаской прикрыл дверь и на всякий случай отошел подальше. Окинул взглядом кабинет, но видимых разрушений не нашел. - Ничего особенного, - в голосе Андрея звенела холодная ярость, - просто классический скандал в стиле Ее Величества Киры Воропаевой. Она думает, ей все дозволено! Стерва и дрянь! - Ну, ну, Андрюха, - Роман обнял друга за плечи, - Кира, конечно, стерва, и, конечно, дрянь, но! Но, во-первых, ты и сам не подарочек, а во-вторых, никто не говорил, что семейная жизнь – это сплошные именины сердца. Отнюдь, друг мой. Семейная жизнь – это тяжкая повинность, которую мужчина взваливает на себя с благородной целью. В твоем случае – ради процветания компании. Разве не повод гордиться собой, а? Подействовало. Андрей, как всегда, быстро растерял свой пыл. Сказал угрюмо: - Я уже не знаю, стоит ли оно того. Каждый день терпеть ее истерики, доказывать, что ты не верблюд… - Ага, особенно учитывая, что ты и в самом деле верблюд… - в тон ему продолжил Роман - Она меня скоро на цепь посадит! Чтобы надежнее было. - По-моему, ты несколько сгущаешь краски. Кира не так уж плоха. Подумай сам: она красива, умна, умеет одеваться и преподносить себя, с ней не стыдно показаться в любом обществе. А это, в виду последних событий, ты должен особенно ценить. К тому же, она тебе все прощает. Думаешь, она не знает, что ты и после свадьбы не изменишься? Знает, и готова это принять. Ну а в остальном… У кого лучше-то? В общем, раз уж ты решил жениться – по-моему, дурацкая затея, но уж если ты так решил – Кира вполне приемлемый вариант. - Ром, скажи честно: ты считаешь, это нормально – презирать жену, изменять ей направо и налево, не иметь с ней никаких точек соприкосновения – это к такой жизни надо стремиться? - Ну, если ты спрашиваешь меня, то для меня норма – это жизнь, свободная от всяческих обременительных обязательств. А если говорить о тебе, то ты сам надел себе на шею это ярмо. Никто тебя не заставлял. И до недавнего времени тебя все вполне устраивало. Андрей ожесточенно смял попавшийся под руку лист и отправил его в корзину. - Так-так-так. И что же случилось? Кто таким радикальным образом изменил твое мировоззрение? Лерочка? Милочка? Не-е-ет, как это я сразу не догадался? Уж не Екатерина ли свет Валериевна – кстати, она здесь? - Нет, я отпустил ее домой пораньше. Ей надо выспаться перед Советом. - Правильно! Пусть выспится, может, это несколько улучшит цвет лица – хотя, о чем я? Такому цвету лица уже ничто не поможет. - Малиновский! - Все, все, молчу, - Роман выставил перед собой ладони в примирительном жесте, - я и забыл, что Катюша у нас с недавнего времени причислена к неприкасаемым. Так что она сделала? Прочла тебе лекцию о порочности брака без любви и пагубном влиянии стремления к власти на душу человеческую? - Прекрати паясничать! – Андрей сел за стол и начал нервно крутить карандаш, - Я ей обещал. - Что? - Я ей обещал, - сказал Андрей уже громче, - что после совета расстанусь с Кирой и объявлю о наших отношениях. - Что-что? - Малиновский, у тебя проблемы со слухом? - Прости, - Роман уже бессовестно хохотал, - я никак не пойму, ты шутишь, что ли? - Нет, не шучу, - Андрей снова начал закипать - Тогда объясни мне: ты что, правда собираешься выполнять это свое, с позволения сказать, обещание? Нет, конечно, я понимаю, такая красота и обаяние – разве можно упустить этот клад? Ты же в жизни себе не простишь! - Ромка, ну неужели ты не понимаешь? Внешность – еще не все. Вот взять хотя бы Киру – красивая женщина, а внутри что? А модели? - А что модели? Раньше ты против них ничего не имел. Ноги от коренных зубов и никакого интеллекта. Идеальное сочетание! - Слушай, ты можешь хоть иногда быть серьезным? - Серьезным? Да без проблем! Ты говоришь, что обещал Кате. А Кире ты ничего не обещал? А своим родителям, когда они сделали тебя ИО президента? А тем сотням людей, которые работают в Зималетто, ты ничего не обещал? Вот представь: ты расстаешься с Кирой, Воропаевы забирают свою долю из Зималетто, и что тогда? Нет, мы не обанкротимся, как непременно случилось бы еще месяц назад. Но мы окажемся в такой финансовой яме, что будем выбираться не один год. А что будет с твоим отцом? Он ведь и так не мог похвастаться отменным здоровьем. А работники Зималетто? Придется проводить сокращения, половина из них останется на улице. Зато ты сдержишь свое слово. Какое благородство! Андрей отпихнул кресло и подошел к окну. Забарабанил пальцами по раме. - Я тебе вот еще что скажу. Катя, наверное, золотой души человек, но ты представь, просто на секунду представь, что будет, если ты объявишь о ваших… гм… отношениях. Да вся Москва животы надорвет от смеха! Ты – и она. Все будут шептаться за спиной и даже показывать пальцем. А некоторые особенно тактичные личности вроде Шестиковой будут подходить и прямо задавать вопросы. А еще тебе придется появляться с ней на светских тусовках. Вот представь: ты, такой лощеный, в дорогущем костюме – и рядом она, в очочках и бабушкиной юбке с мышиными хвостиками вместо косичек. Держит тебя за руку и улыбается во все свои 32 железных зуба. Да ты через неделю взвоешь! - Да знаю я! Знаю… Думаешь, я всего этого не понимаю? Но я обещал ей, понимаешь? Ее и так в жизни столько обманывали, я просто не могу… - Я понимаю, Андрюха, это тяжело, - Роман подошел и положил ему руку на плечо, - но тебе придется выбирать между компанией, своим президентством, положением в обществе, уважением близких людей – и одной девушкой с золотым сердцем. Это твой выбор. Как решишь, так и будет. С минуту Андрей молчал. Роман тоже молчал, глядя на друга. Он понимал, что применил запрещенный прием. Но он также знал, что Жданов будет ему потом благодарен. Никому не нужно такое показушное благородство, прежде всего самому Андрею. И раз ему не хватает смелости это признать – что ж, Роман ему в этом поможет. Как всегда, возьмет на себя грязную работу. В конце концов, для того и существуют друзья. - Что я ей скажу? – проговорил наконец Андрей - Правду! Только правду и ничего, кроме правды. Скажешь, что не можешь сейчас поставить компанию под удар. Что от ее решения зависит судьба сотен людей. Нажми на ее чувство долга – оно у нее развито больше других чувств. Ну, хочешь, я напишу тебе проникновенную речь? - Ничего я не хочу, - Андрей положил голову на стол, ощутил под щекой его прохладную поверхность, - какая дрянь. - Что поделаешь, друг мой, - Роман развел руками, - таковы правила игры.
Shimmer: Андрей зашел в каморку на минутку, когда официанты уже начали подавать обед. Закрыл дверь и позволил наконец чувству торжества отразиться на лице. - Катюша, Вы просто гений! Блестящий отчет и блестящая защита! Я в восхищении! - Вы считаете, я звучала убедительно? -Конечно, Кать! Если у кого и были сомнения, Вы рассеяли их за несколько секунд. Все довольны счастливы. Спасибо Вам, Катюша. Что бы я без Вас делал? И опять щеки залились предательским румянцем. Когда же она наконец разучится краснеть? Как приятно видеть его таким: радостным, беззаботным, без проступающей вертикальной морщинки между бровей. Да она еще десять таких отчетов написала бы, лишь бы почаще видеть этот свет в его глазах. - Знаете что, Катюша? Идите-ка домой, выспитесь, отдохните, а то в последнее время я Вас совсем заездил. А завтра с новыми силами – за работу! На секунду захотелось промолчать, чтобы не стереть эту улыбку с его лица. И все же Катя заставила себя заговорить: - А что будет дальше? - Дальше? Дальше Зималетто будет потихоньку становиться на ноги, необходимость в Никамоде отпадет, и следующий отчет уже будет настоящим, от начала до конца. И все, - он раскинул руки, - свобода! - Андрей Палыч, Вы же знаете, что я не об этом. И улыбка поблекла. Некое ее подобие еще пыталось удержаться на губах. Жалкое зрелище. - Тогда о чем? - Вы обещали, - с трудом проговорила девушка, - что после Совета расстанетесь с Кирой Юрьевной и объявите о наших отношениях, - и совсем упавшим голосом, - помните? Последнее подобие улыбки растаяло. Лицо Жданова стало холодным и напряженным. - Конечно, помню. Я всегда помню о своих обещаниях. Но, Катенька, поймите меня правильно: положение Зималетто сейчас очень неустойчиво, скандал может нанести компании непоправимый вред. А если Воропаев выполнит свое обещание и решит забрать свою долю акций? Нас ждет банкротство. Катя замотала головой. - Мы выберемся. Будет трудно, но… - Вот именно! Будет трудно, и не только нам. Трудно будет всем, кто здесь работает: рабочим с производства, охранникам, Вашим подругам – всем придется несладко. Мы будем вынуждены урезать зарплаты, многих уволить… - Нет, есть и другие способы! - Есть, - Андрей сел на краешек стола и накрыл Катину руку своей, - конечно, есть, но зачем нам все эти сложности? Нам с Вами нужно всего лишь немного подождать– еще совсем немного - и все проблемы решатся сами собой. - Сами собой? У Вас скоро свадьба, Андрей Палыч. Он убрал руку. Губы его превратились в тонкую линию. - Не так уж и скоро. - Через месяц. Гримаса исказила красивое лицо, словно наступили на любимую мозоль. Да, Андрей Палыч, Вы не хотите жениться. Вот только ко мне это, боюсь, не имеет никакого отношения. - Месяц – это не так уж мало. Что-нибудь придумаем. Катюш, к чему этот разговор? Вы же знаете, как я к Вам отношусь. Мне нужно немного времени, и я все решу. Уже скоро нам не нужно будет прятаться, - он придвинулся ближе, пальцами взял ее за подбородок, заставив встретиться с ним взглядом, - Вы мне верите? Голос его стал еще ниже, обещанием наслаждения заставляя кровь быстрее бежать по жилам. Этот голос обволакивает, но сегодня больше, чем когда бы то ни было, под его пеленой холод лжи обжигает пальцы. - Я всегда Вам верила, Андрей Палыч. Больше, чем кому бы то ни было. Андрей несколько секунд смотрел на нее, пытаясь разгадать это выражение глаз, и внезапно дрогнувший голос. Но мужчины не понимают намеков, не умеют по взгляду, молчанию и искривившимся губам прочесть то, о чем кричит душа. - Ну, вот и хорошо, - Жданов встал, собираясь уйти. Но Катя уже не могла остановиться. - Немного времени – это сколько? Год? Два? Десять? - Немного, Кать, это немного. Знаете, у меня сейчас нет ни времени, ни желания продолжать этот бессмысленный разговор. Но если вам действительно необходимо обсудить со мной конкретные сроки, то давайте сделаем это вечером вне этих стен. Дождитесь меня. Катя смотрела, как он уверенной походкой двинулся к выходу. Нет, еще не все. Еще один последний вопрос. Решайся. Сейчас или никогда. - Андрей Палыч! Он остановился, раздраженно сжимая ручку двери. - Вы ведь не собираетесь отменять свадьбу с Кирой Юрьевной. Андрей медленно обернулся, и на его лице она прочла все, что никогда не хотела бы знать. - Кать, я… - Не надо! Не говорите ничего! Вам надо идти, Вас ждут. - Да… - растерянно пробормотал он, - поговорим… позже… Больно… Я и не знала, что может быть так больно. Воздух входит в легкие и превращается в лед, разрывая тонкую ткань. Не нужна. Я тебе не нужна. Все твои обещания, слова о любви – все ложь, мишура… Я всего лишь забава, такая же, как твои бесконечные модели. Нет, не такая. Какая уж из меня модель? Ни внешности, ни умения. Тогда зачем все это? Неужели потому, что у тебя «никогда не было официантки»? Нет, ты не мог. Ты же знал, что я готова для тебя на все. И ты не был – я знаю, не был! - с ними таким, как со мной. Наверное, я что-то значила для тебя. Чуть больше, чем все остальные. Но не достаточно, чтобы поставить под удар свою благополучную устроенную жизнь. Просто эпизод. Просто странная прихоть. Ты не любишь меня. Господи, как мне с этим жить? Я вжимаю ладони в глаза, но слезы все равно текут между пальцев, и я сдаюсь, роняю руки на колени и снова прижимаю к лицу, заглушая звук. Ты не любишь меня. Что мне делать? Как завтра посмотреть тебе в глаза, как сказать «Доброе утро»? Как работать и знать, что ты за стеной, так близко – и такой чужой? Что все, что было для меня смыслом жизни, для тебя лишь очередная интрижка на работе. Эпизод, о котором надо поскорее забыть. Странная прихоть. Но почему, почему, почему ты мне врал? Я любила тебе, а ты мне врал… Еще пару месяцев назад я бы все отдала, чтобы ты хоть посмотрел в мою сторону. И я, наверное, должна быть благодарна за то, что был в моей жизни. Но я не могу. Слишком больно. Слишком трудно. Может быть, потом. Сейчас не могу. Молчи, рассудок! Я не хочу сейчас слышать твой голос, такой спокойный и обыденный. Ты всегда убийственно логичен, и всегда говоришь правду. Ту, которую я не хочу знать. - Ты не забава и не странная прихоть - Не хочу! - Все гораздо проще - Не надо, пожалуйста! - И ты знала это с самого начала - Нет! Это неправда! Он не мог! Он несдержанный, легкомысленный, непоследовательный - но он не подлец. Нет! Я не буду слушать! И Катя зажала уши руками, как будто это могло заглушить голос разума. Голос, который все расставлял по местам, и то, что происходило день за днем, стало логичным и понятным. Простым и жестоким. - Неправда, - прошептала Катя, - все неправда… Она свернулась калачиком на полу, уткнувшись лбом в колени, а голос в ее голове все говорил и говорил. И он слушала. Катя не знала, сколько прошло времени. Может, секунда, а может несколько тысячелетий. Время превратилось в вязкую жидкость, по капле стекающую в пустоту. Или это она сама стекает в эту пустоту по капле? Ее больше нет. Она умерла, увидев сегодня его глаза. Она умерла, но продолжает дышать. Она лежит и слушает свое дыхание. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Вдох… И приглушенные голоса в кабинете. Андрей и Роман. Катя тяжело поднялась, машинально отряхнув юбку. Села и достала из сумочки платок, насухо вытерла лицо. В первый раз за много лет пожалела, что не носит с собой зеркала – меньше всего ей хотелось, чтобы кто-нибудь, особенно Андрей, увидел ее такой. Вернула платок в сумку, провела руками по волосам. Приглушенные голоса – значит, чтобы их не услышал третий. Например, она. Катя тихонько подошла к двери. Слышимость была прекрасная. - Так что, она тебе поверила? - Не знаю. Не уверен. - Плохо работаешь, друг мой, плохо! Ну да ладно, все уже позади. Теперь можно снизить количество встреч до минимума – все-таки подготовка к свадьбе – а там и вовсе свести на нет. И наконец забыть, как страшный сон. Ты молодец, Андрюха! Такое дело провернул – цены тебе нет! - Что значит «позади»? Я должен ее убедить. Если ты забыл, я тебе напомню: Никамода, а значит, и Зималетто, все еще в ее руках. И потом, Катя прекрасный специалист, замечательный помощник, я без нее просто не справлюсь. Так что сегодня вечером мы идем в ресторан – налаживать контакт. - Ну-ну. Надеюсь, не в Лиссабон? Представляю себе эту картину… Уй, больно, между прочим! - Это чтобы чепуху не молол - Ладно-ладно. Тогда куда? - Понятия не имею - Ничего ты без меня не можешь! Ладно, пиши адрес. Замечательное местечко в Марьино, правда, я сам там никогда не был, но слышал, что там вполне пристойно. А главное, вас там никто не увидит… Когда Андрей вошел в каморку, Катя сидела за столом, вяло щелкая мышкой. - Катюша, мы можем ехать. Собирайтесь. Его голос резанул по сердцу свежей болью. Катя медленно подняла глаза. Странно, но мышка не хрустнула в ее пальцах. Только бы снова не расплакаться. Ты не увидишь моих слез, никогда! Пусть потом я приду домой и прореву в подушку до рассвета, ты об этом не узнаешь. Высказать бы сейчас в твое красивое спокойное лицо все то, чем разрывается сердце… Но я не могу… Не хочу. Я ничего не хочу. Только закрыть, наконец, дверь в свою комнату, забраться на окно и остаться наедине сама с собой. Попытаться склеить по кусочкам то, что от меня осталось. И больше ничего. Я устала. - Я устала, Андрей Палыч. Сегодня был очень трудный день. Давайте отложим наш разговор на потом. - Но, Катенька, я не знаю, когда теперь нам представится такая возможность, - он подошел и взял ее безжизненную руку в свои, - Поехали, Кать. Обещаю, что не задержу Вас надолго. Катя медленно вынула руку из его ладоней. Его улыбка померкла, и теперь он встревожено вглядывался в ее лицо. - Простите, я, наверное, слишком резко с Вами поговорил сегодня днем. Я не хотел Вас обидеть. Кать… Так хотелось схватить его за плечи и трясти, трясти, хотелось закричать: «Как ты мог? Ведь я так тебе верила». А еще ужасно хотелось прижаться к нему и закрыть глаза. И просто довериться. Пусть все ложь. Пусть она никогда не была нужна ему. Пусть никогда не любил… - Поехали, Кать, - Андрей притянул ее к себе, обнял за плечи. Что угодно, только отпусти. Так нельзя. Это бесчеловечно. Сойду с ума от желания обнять и оттолкнуть, впиться в губы поцелуем и дать пощечину. Куда угодно… - Поехали. - Ну вот и отлично. Собирайтесь, - Андрей отпустил ее и встал, - я знаю одно замечательное местечко в Марьино, Вам понравится. - А можно я сама выберу? Мутная черная горечь. Неужели она думает, что ей станет легче? Посмотрел удивленно. Конечно, знатоком она никогда не была. - Хорошо, выбирайте. Катя обрисовала пальцем контур мышки, будто задумавшись, и подняла глаза. Чтобы не пропустить, как с его лица упадет маска. - Я хочу поехать в Лиссабон.
Ангел: Shimmer Надеюсь Катя покажет Андрею где раки зимуют.
Shimmer: А то! Пользуясь правом, на дождь я убегаю. Пользуясь правом, в лицо я отвечаю: "Можешь идти, Тебе же так надо, - лети!!!!". И маска упала. На мгновение улыбка сменилась изумлением, затем раздражением. - Лиссабон, Кать? Я не пойму, Вы шутите? - Нет, я вполне серьезно. Говорят, это очень хороший ресторан. И Вам он всегда нравился. Или в последний раз Вы нашли в супе таракана? - Да при чем тут тараканы? Вы что, не понимаете? Мы же будем там, как на ладони! Сразу пойдут ненужные слухи… - Ну мы же все равно собирались объявлять о наших отношениях. Можно уже начинать потихонечку готовить общественность. - Катя, я не пойму, Вы надо мной издеваетесь? - Что Вы, Андрей Палыч, как такое могло прийти вам в голову? Но Вы правы, нам не стоит ехать в Лиссабон. Я действительно очень устала. Я иду домой. До двери дойти не удалось – Андрей поймал ее за локоть - Подождите. Задержитесь еще ненадолго. Давайте посидим где-нибудь в тихом месте, поговорим… - А что, в Лиссабоне очень шумно? Его глаза опасно полыхнули. Кажется, она на самом краю. Откуда эта бесшабашная смелость? Наверное, от черной горечи, которая поднялась к самому горлу, и нечем дышать. Ты ведь этого хотела, Пушкарева. Ты с самого начала согласилась на роль любовницы. Вот теперь и пей до дна. Или разбей чашу об пол. - Чего Вы боитесь, Андрей Палыч? Того, что скажут Ваши знакомые и знакомые знакомых? Так им не привыкать. Подумаешь, очередная интрижка, приправленная для остроты ощущений неизменной истерикой Киры Юрьевны. Правда, девушка в этот раз несколько экстравагантна, но не думаю, что Вас осудят. В конце концов, и Вам может наскучить однообразие. С его застывшего лица можно лепить древнегреческого бога. - Что Вы такое говорите? - Сама не знаю. Это, наверное, от усталости. Высплюсь, и все пройдет. Завтра я снова смогу приступить к работе, - глухо сказала Катя. Она высвободила руку и направилась к двери. И совсем тихо добавила, - разве я могу быть нужна для чего-то еще? Он услышал. Иначе почему дырокол с размаха отправился в стену, оставив на ней уродливую отметину? - Черт с Вами! Лиссабон так Лиссабон. Ехали в тяжелом молчании. Катя смотрела в окно, кусая губы. Молчание давило, вызывая желание закрыть голову руками. Когда же закончится этот день? Андрей резко бросал машину с полосы на полосу. Водитель одной из машин, которых он подрезал, высунулся в окно и послал вслед удаляющемуся Кайену залп вдохновенной брани. Жданов даже не оглянулся. И вновь так остро захотелось накрыть его руку своей и сказать, что все хорошо. И сделать вид, что верит его словам. И дорожить, как водой в пустыне, каждой минутой рядом с ним – ведь скоро все закончится, останется в прошлом. Так просто и так сложно. Слишком сложно. Они почти доехали. Еще чуть-чуть. Чуть не сорвав зеркальце черному холеному Мерседесу, Андрей припарковал машину и заглушил мотор. Впервые за всю поездку Катя повернулась и посмотрела на него. Пальцы вцепились в руль, под смуглой кожей ходят желваки. Смотрит прямо перед собой, в глазах чернота. Ну что, Пушкарева, настал момент твоего триумфа. Войди в этот гламурный ресторан, можешь даже взять Андрея под руку для усиления эффекта. Не забудь беззаботно улыбаться и иногда интимно наклоняться к нему, чтобы с многозначительным видом или глупым смешком сказать какой-нибудь пустяк: - Как оригинально оформлен зал! - Смотрите, этот официант похож на Сергея Сергеича! - Не знаете, какая завтра будет погода? Он будет дергаться и оглядываться по сторонам, сядет с лицом приговоренного к смерти за выбранный тобой столик в центре зала. Его пальцы, когда ты возьмешь их в свои ладони, будут холодны как лед. Зато его глаза будут полыхать – ненавистью за унижение, которому ты его подвергаешь. Может, он уйдет с полуфразы, презрительно бросив на стол несколько зеленых банкнот, и ты останешься одна ежиться под пристальными взглядами столичного бомонда. - Вот отшил так отшил! Интересно, что она от него хотела? - Нет, а что она от него хотела? С ее-то внешностью… - Посмотри на эти косички… А может, он высидит до конца, сжимая зубы, краснея, бледнея, и глубокая складка вновь прочертит свой путь между бровей. Кто назвал месть сладкой? Она горька, как полынь - Отвезите меня домой, Андрей Палыч. Он заметно расслабился, повеселел и даже несколько раз пытался завести во время пути непринужденный разговор. Катя молчала, прислонив голову к стеклу. Замолчал и он. У ее дома, как всегда, было тихо и темно. - Ну, до завтра, Катюш. Отдохните хорошенько. А на будущей неделе мы с Вами куда-нибудь сходим и обо всем поговорим. Катя повернулась и посмотрела ему в глаза. Андрей вдруг съежился под ее взглядом, как перед ударом. - Зачем же ждать так долго? Давайте поговорим сейчас. Только, боюсь, Вам снова не хватит смелости сказать мне всю правду. Не беда! Я сильная. Я снова все скажу за тебя. Надеюсь, в этот раз у меня получится лучше, чем в прошлый. Андрей сглотнул. - Ты очень боялся. Ты боялся, потеряешь компанию, что акционеры узнают правду, боялся скандала в прессе, насмешек Воропаева и осуждения родителей. Ты хотел быть уверен, что я на твоей стороне. Не знаю, почему ты вдруг перестал мне доверять. Мне казалось, я сделала все, чтобы ты знал: я тебя никогда не предам. Видимо, я все-таки сделала недостаточно, - она горько хмыкнула, - и ты решил привязать меня к себе покрепче. А для этого сделал то, что ты умеешь лучше всего – начал за мной ухаживать. Нет, наверное, ты не хотел заходить далеко. Ты считал это непорядочным по отношению ко мне. «Непорядочным» смешное слово в нашей ситуации, правда? Но другое просто не могу подобрать. И вот, когда после дня рождения я – о Господи! – затащила тебя в отель… - Катя! - Молчи! Дай мне сказать… В ту ночь ты честно пытался уйти. Пытался мне все объяснить. Но тут вмешалась я со своими высокопарными речами о любви и благодарности. И тебе стало меня жаль, такую бедную, никому не нужную серую мышку, у которой, может быть, никогда ничего подобного в жизни не будет. - Это неправда! Я не жалел тебя и сейчас не жалею! - Да, это я вижу, - горько проговорила она, - ты научился безошибочно нажимать нужные кнопки. Мной стало очень просто управлять. Совершил необходимые действия – и поставил на полку до следующего раза, пусть работает. А оправдывать себя можно тем, что облагодетельствовал бедную девочку, украсил ее жизнь. Только я так не хочу. Мне никогда ничего не нужно было от тебя, кроме возможности просто быть рядом. Слышать за стеной твой голос, видеть твою улыбку, - ее голос сорвался, - а ты знал, как я к тебе отношусь, и просто использовал меня, как вещь! Это жестоко! - Катя, я… - Что «ты»? Что ты можешь мне сказать? Она выскользнула из машины. В сумраке арки в последний раз мелькнул ее шарф. Холодный ветер задувал в незакрытую дверцу, шелестел страницами журнала на бардачке, забирался под тонкую ткань рубашки, а Андрей все сидел и сидел, глядя Кате вслед. - Пушкарева, ты что, с ума сошла? Катя еле слышно вздохнула. - Ты что, не понимала, с кем связалась? Это же первый бабник Москвы! - Да все я понимала… Но мне казалось, со мной у него все по-другому. - По-другому! Ну конечно! Вы хоть предохранялись? И не надо на меня так смотреть. Можно подумать, вы только за руки держались. Если что, это ведь будет только твоя проблема. И решать ее тебе придется без помощи твоего распрекрасного Андрея! Катя свернулась калачиком на диване, уткнулась носом в спинку. Коля вздохнул, разом растеряв свой пыл. Сел рядом, хотел обнять за плечи, но, как всегда, не решился. - Ну прости, Кать. Я не хотел тебя обидеть. Просто я очень зол. И почему тебя все время тянет на каких-то подонков? - Андрей не подонок. Он просто не умеет любить. - Любить-то он как раз умеет. Он давно и безнадежно влюблен в самого себя. Коля ждал, что Катя возразит, но она молчала. Уж лучше бы кричала и кидалась подушками, или плакала навзрыд, чем вот так молчать. С закрытыми глазами и серыми губами. - Не дрейфь, Катька, - Коля постарался вложить в голос побольше уверенности и бодрости, которых совсем не чувствовал, - прорвемся! Он еще локти будет кусать, что упустил такую девушку, но поздно! Ты уже станешь женой английского лорда и родишь ему пятерых детей. Ну давай же, Катька! Заяви возмущенно, что все английские лорды - дремучие старики, и что пятеро детей – это многовато. Нет, молчит. И даже не улыбнулась. Взять и грохнуть что-нибудь тяжелое об пол, хоть ее драгоценный компьютер, чтобы разбить наползающую апатию. Или сказать что-нибудь провокационное, ну хотя бы… - Слушай, я знаю, что надо делать, - Коля вскочил и возбужденно заходил по комнате, - он ведь в твоих руках. Ты фактический владелец Зималетто. Ты можешь пустить его по миру. Или публично унизить, раскрыв финансовое состояние компании. Представляешь, какой будет скандал? Или… И осекся, увидев ее лицо. Снова сел на диван, бессильно уронив руки. - Что делать-то будешь? Она наконец повернулась. Ее глаза были абсолютно сухими. Пустыми. - А что мне остается? Андрей вернулся домой поздно. Когда снимал пальто, из кармана выпал телефон. Андрей поднял его. Надо же, двенадцать пропущенных вызовов. Не слышал… На секунду мелькнула безумная надежда: а может? Нет, конечно, не может. Она не позвонит. Наверное, надо радоваться, что все закончилось, и закончилось не так уж плохо. Не придется что-то придумывать, врать Кате – ей всегда было труднее врать, чем другим. Странный роман остался в прошлом. Только вот почему-то радости нет. И даже не оттого, что после Катиных слов он заново ощутил всю мерзость затеи и собственное малодушие. Перед глазами, словно запись пустили по кругу, бесконечно вставали их ночи – виделись настолько ярко, что вызывали вполне однозначную физиологическую реакцию. Но не только это… Что-то копилось в груди, не находя ни выходя, ни названия, и вот наконец, глядя на бездушные цифры на экране телефона, Андрей вдруг осознал, что больше ничего не будет. Не будет поцелуев украдкой в каморке, и обожания в ее глазах, и теплых, чуть подрагивающих от волнения пальцев. Не будет ощущения неспешности и единственной правильности происходящего. Не будет безудержного желания, не будет полета, не будет тихого дыхания на его щеке. А будут бесконечные холодные вечера с нелюбимой красавицей, которая все тщится разглядеть отблески чувства в его глазах. И кричит, и бьет посуду, когда снова и снова их не находит. И редкие пресные встречи с моделями, которые не смогут заполнить образовавшуюся пустоту. Потому что Катя нужна ему. Такая, какая есть – некрасивая, неуклюжая, закомплексованная, необыкновенная… И черт, возьми, все у него будет! В конце концов, еще ни одна женщина не бросала Андрея Жданова! И эта не бросит. Она ему нужна, а значит, он сумеет ее удержать. И все будет, как прежде. А дальше… будем решать проблемы по мере их поступления.
Ангел: Shimmer Я такая кровожадная, надеюсь это только первый облом Андрея.
Оксана: Shimmer, а мне что-то жалко стало Андрея... Может ты над ним поиздеваешься еще совсем чуть-чуть, а потом все хорошо будет. Да?
Shimmer: Боюсь, угодить вам обеим мне вряд ли удастся Ну никак у меня не получается дойти до этого форума вовремя. Зато сегодня выкладываю сразу две главы. Андрей приехал к Катиному подъезду в половине восьмого. Потихоньку занимался синюшный мартовский рассвет. Поминутно хлопали железные двери, хмурые заспанные жильцы торопились на работу, кутаясь в шарфы и поднимая воротники в тщетной попытке защититься от пронизывающего ветра. Тащили за руку упирающихся детей или сонно тащились за звонко лающими собаками. Прогревали моторы и отпускали крепкие словечки по поводу очередных неполадок. Обычная утренняя суета сегодня особенно раздражала. Может, потому, что встал Жданов сегодня непривычно рано, да и лег далеко за полночь, после долгих размышлений над чашкой крепкого кофе. Ночное бдение принесло свой результат, и сегодня он был готов – быть убедительным, сразить обаянием, заговорить, зацеловать, добиться своего. Конечно, Катя непредсказуемая женщина, и убедить ее будет непросто. Но и сам он не лыком шит. Все у него получится. Может, не сегодня и не завтра, но она растает, и они снова будут вместе. Потому что Катя – его женщина. И пусть звук хлопающей двери каждый раз вызывает неконтролируемый приступ тахикардии – он ведь просто человек, и имеет право волноваться. Даже до дрожи в коленях. Катя появилась около половины восьмого, вслед за толстой теткой с мусорным ведром. Пока они о чем-то разговаривали, Андрей имел возможность спокойно наблюдать за Катей, не рискуя, что она смутится и закроется. В последнее время он полюбил смотреть на нее – как она говорит, как двигается, как сосредоточенно морщит лоб, разрешая очередную проблему за своим компьютером. Сейчас она слушала, рассеянно, явно думая о чем-то своем. Тетка хрипло рассмеялась, Катя ответила слабой улыбкой. Качнула головой, и помпон на берете перекатился на другую сторону. У Андрея вдруг возникло озорное желание дернуть за этот смешной пушистый шарик. Потом схватить ее в охапку и покружить, и сказать, что он ужасно соскучился по ее улыбке. Всего два дня прошло, а он уже соскучился. И это будет правдой. Тетка наконец махнула рукой и отправилась по своим делам. Катя повернулась и увидела Кайен. Ее лицо на мгновение застыло, потом губы упрямо сжались. Она поправила на плече сумку и быстро пошла к арке, обходя машину по широкой дуге. Андрей догнал ее в середине двора. - Катя, куда же Вы убегаете? Это как-то неприлично, надо хотя бы поздороваться. - Доброе утро, Андрей Палыч. Я Вас не заметила. Не заметила, значит. Ладно, пусть так. - Доброе утро. Давайте я Вас подвезу. - Спасибо, это совершенно ни к чему. Снова поймал за локоть - Что за глупости, Кать? Садитесь в машину. Нам нужно поговорить. - О чем? Смотрит прямо, открыто. И сразу повылетели из головы все заготовленные заранее убедительные фразы. И убийственные аргументы кажутся полной ерундой. - О нас. - А разве есть мы? Есть я – простой помощник президента… с нестандартной внешностью, и Вы – успешный бизнесмен и красивый мужчина. Что нас может объединить? Только бизнес. Взял ее руки в свои - Да при чем тут внешность, положение в обществе, прочая Мишу? Главное – это то, что есть между нами. Нечто особенное, известное только нам. Я бы очень не хотел это потерять. Что он опять сказал не так? Ее глаза вдруг сузились, отпрянула, высвободила руки. - Вы ее не потеряете. Можете не волноваться, я не собираюсь отбирать у Вас компанию. - Да какая компания? Я совсем не то имел в виду! Да что же он как слон в посудной лавке? - Я прошу тебя, давай сядем в машину и поговорим спокойно - Я Вас тоже попрошу: дайте мне пройти. Если я не сяду сейчас на троллейбус, то опоздаю на работу. И спасибо за предложение, но, боюсь, Вы зря потратили время. - Катя, ну подожди же! Ну послушай… Притянул к себе за локоть и вдруг забыл, что хотел сказать. Да о чем тут можно помнить, когда совсем близко ее широко распахнутые глаза. И губы… Поцеловал, ломая слабое сопротивление, вжимая в себя все крепче. Сердце сделало экзальтированный скачок, когда она ответила на поцелуй с неожиданной, какой-то отчаянной страстью. Обняла, вцепилась в его плечи – и вдруг оттолкнула, вырвалась из кольца его рук. Попятилась, тяжело дыша. - Не трогайте меня! Больше никогда не смейте меня трогать! Убежала. Опять убежала. Черт… Будь на ее месте другая, все было бы проще. Андрей был бы уверен, что это просто игра с целью получше завлечь его в сети, заставить ползать на коленях. Но эта не играла. В ее глазах была настоящая боль, и страсть в ее поцелуе тоже была настоящей. Похоже, она и правда верит, что ничего для него не значит. Что он с ней только из-за компании. Эх, увезти бы ее куда-нибудь в тихий отель, и там показать, как она ему «безразлична». Может, там и ему придет, наконец, в голову безболезненное разрешение всей этой истории… Однако, что за дрянь сыплется с неба? Пора в машину… На работу Андрей приехал без двадцати. Попытался включиться в работу, чтобы как-то скоротать время до Катиного приезда. Мог бы и не стараться. В это утро он был нарасхват. Зашел Урядов – пожаловаться на трудовую дисциплину. Зашла Кира – посоветоваться насчет обивки дивана в гостиную и заодно попробовать устроить небольшой скандальчик. Зашла Вика, в каком-то невероятном приступе пунктуальности оказавшаяся на работе вовремя, - просить кредит. Всех их Андрей витиевато, но довольно однозначно посылал по конкретному адресу. Когда дверь снова открылась, Жданов уже собрался озвучить адрес без смягчающего предисловия – и обмяк. Катя прошмыгнула в каморку, не поднимая головы. Андрей откинулся в кресле, прислушиваясь к звукам за стеной. Вот она сняла пальто. Вот положила сумку. Вот включила компьютер. Вот перебирает бумаги… Войти и присесть на краешек стола. Взять ее руки в свои, перебирая пальцы. Потом повернуть ладонью вверх, прочертить языком путь от указательного пальца до жилки на запястье, ощутить ее дрожь. Она попытается освободиться. Тогда притянуть к себе на колени, снять вечно мешающие очки, целовать в лоб, в глаза, в щеки, пока она не перестанет вырываться. И тогда наконец поцеловать в губы, мягкие, сладкие, отвечающие так же горячо, как сегодня утром, целовать долго, пока ни одной мысли не останется в голове, а потом… Что потом, Андрей представить не успел. Дверь каморки открылась, и Катя, все так же пряча глаза, положила перед ним папку. - Подпишите, Андрей Палыч. С трудом оторвав взгляд от ее губ, Андрей потянулся за ручкой. Пробежал глазами, прежде чем подписать – и запнулся. Перечитал еще раз. И еще. Уволить… По собственному… И ты думал, что самое страшное – это если вскроется правда о положении фирмы? Дурак… Вот он, твой конец света – в трех строчках, написанных каллиграфическим почерком. - Катя, что это? Голос странно осип. Она не поднимает глаз - Так будет лучше. Для всех. В этой папке бумаги на Никамоду и доверенность на Ваше имя. Я могу сегодня же передать Вам дела и… - Вы… уходите? Вы бросаете меня? Вы уходите сейчас, когда компания в таком тяжелом положении? - Неужели Вы думали, что я смогу остаться? После всего? - После чего «всего»? И вообще, кто дал тебе право говорить за меня? Откуда ты можешь знать, что творится у меня в голове? Ты придумала свою версию происходящего и сразу в нее поверила! Неужели я не заслуживаю права высказаться в свою защиту? - Сейчас Вы скажете, что все совсем не так, как видится мне. - Да! Все совсем иначе! Неужели ты не видишь, как много значишь для меня? - О да! Я прекрасный специалист и замечательный помощник. Но Вы справитесь без меня, я Вас уверяю. И поскольку Никамода теперь в Ваших руках, Вы можете считать эту историю завершенной. Она слышала. Ну почему она слышала именно это? - Нет, я не справлюсь. Я без тебя не справлюсь. Без тебя компанию ждет финансовый крах. Ты не можешь уйти сейчас, когда компании так необходимо твое участие. Я тебя не отпускаю! Раз – и заявление превращается в жалкие клочки. Два – и доверенность постигает та же участь. Только почему не убывают беспомощность и отчаяние? - Я все равно уйду! – В Катиных глазах заблестели слезы, - Вы не заставите меня остаться! Андрей схватил ее за плечи: - Катя, послушай! Ну выслушай меня! Ты нужна мне. Ты мне необходима. Я без тебя просто не смогу. Ты, не компания, не доверенность – ты! Не уходи, пожалуйста. Все напрасно, мотает головой, не поднимая глаз. - Вы женитесь, Андрей Палыч Отпустил. Отошел к окну, запустил пальцы в волосы. - Да, я женюсь. У меня просто нет другого выхода. Если я отменю свадьбу, компании конец. А если уйдешь ты, все потеряет смысл, - подошел вплотную. Провел ладонью по лицу, - Не уходи, прошу тебя. Останься. Со мной. - Остаться… Стать любовницей женатого начальника? Лицезреть Вашу свадьбу с Кирой Юрьевной, рождение Ваших детей? Вы просите слишком многого. - Чего ты хочешь? Чтобы я расстался с Кирой? Ведь так? Атлична! Вика спряталась за папкой, завидев его лицо. Амура нырнула под стол Тропинкиной. Шура застыла с яблоком в зубах. Гори все синим пламенем! - Милый, как хорошо, что ты зашел! Я тут хотела тебе показать… Что-то случилось? - Кира, нам нужно поговорить. Малиновский просунул голову в каморку. И как ему не надоедает постоянно улыбаться? - Катя, а Жданов еще не пришел? - Пришел… И ушел… - Как ушел? Совсем? - Не знаю… - Очень интересно, - Роман закрыл дверь, потом снова заглянул, - Кать, а Вы почему такая грустная? Нездоровится? Дома проблемы? - Роман Дмитрич, к чему этот спектакль? Вы ведь все знаете. И я все знаю – про то, почему Андрей Палыч начал… интересоваться мной, и про Ваши… советы. И Вы прекрасно понимаете, почему у меня такое настроение. На секунду Великий комбинатор растерялся. На целую секунду. Потом выудил из своего арсенала невинную улыбку и подошел поближе. - Да, я действительно принимал некоторое участие во всей этой истории. Но Вы не должны обижаться за это на Андрея Палыча. Понимаете, он замечательный человек, но есть у него один недостаток – напрочь отсутствует фантазия. Недостаток есть – фантазии нет. Ну ничего сам не может – ни подарок выбрать, ни открытку подписать. Вот мне и пришлось, как лучшему ругу, немного ему помочь. Ему так хотелось сделать Вам приятное. Понимаете, Вы ведь давно ему нравитесь, но он никак не мог решиться на первый шаг, вот мне и пришлось его немного подтолкнуть. Ведь если… - Что? ********************************** - Кира, нам нужно поговорить. И замолчал. Сколько раз за последнее время, когда они ссорились и кидали друг друг в лицо обидные слова, когда Кира снова и снова шантажировала его этой свадьбой, Андрею хотелось крикнуть «Я не хочу на тебе жениться! И не женюсь! И пошло все к черту!». Да что там в последнее время – всего полчаса назад он чуть не сказал это, когда Воропаева начала выговаривать ему за тихий саботаж подготовки к незабываемому торжеству. Удержался в последнюю секунду, чуть ли не рот себе руками закрыл. А сейчас будто стоит на мостике для прыжков в воду – и прыгнуть смелости не хватает, и назад возвращаться поздно, да и стыдно – все смотрят. Вернее, смотрит один человек. С тревогой вглядывается в его лицо, замерев над раскрытым каталогом. И вдруг обрывает невыносимо затянувшуюся паузу, начинает говорить быстро-быстро, с преувеличенно бодрой интонацией: - Знаешь, я тут подумала: может, нам выбрать не лиловые, а кремовые занавески? Во-первых, в комнате будет гораздо светлее, как-то радостней. Да и потом, мне уже порядком надоел лиловый. Вот, посмотри, - она начала лихорадочно листать каталог, - ну где же… сейчас… в общем, там такая интересная фактура… - Кира! - А с другой стороны, кремовый цвет – это банально. И потом, я хотела сделать более сильный цветовой акцент, вот как здесь… да где же оно… Там, правда, темно-зеленый, но ведь это не важно, правда? Принцип-то тот же. И потом… Андрей сел рядом и захлопнул каталог. - Кира, послушай И ее безупречно красивое лицо вдруг сломалось. Задрожали губы, она приложила к ним ладони. Руки скользнули выше, к вискам, пригладили волосы. Вернулись вниз и принялись теребить уголок страницы. Теперь они тоже чуть подрагивали. Наконец Кира подняла глаза. - Что? – голос прошуршал, как сухой песок, - Что? Если бы Андрей собирался сделать это заранее, то подобрал бы подходящие слова. Но сейчас он мог только рубить сплеча. - Свадьбы не будет. Так будет лучше для нас обоих. Я не люблю тебя, и у нас ничего не получится. Прости. Еще одна невыносимо долгая пауза, и этот испытующий взгляд. - Почему ты говоришь мне об этом только сейчас? – голос Воропаевой был на удивление ровным, без истерических ноток. - Лучше сейчас, чем потом, когда мы свяжем друг друга формальными обязательствами. Я не хочу больше тебя обманывать. - Тогда скажи мне правду. Да что же такое? Кира, которую он знал много лет, выкрикнула бы эти слова ему в лицо, да еще и каталогом бы швырнула. А эта, незнакомая Кира, говорит тихо, только смотрит так, что все внутри переворачивается. Будто знает ответ. И умоляет его солгать. Еще бы самому точно знать, где правда, а где ложь. - Я люблю другую. Сказал – и сам удивился – как все, оказывается, просто. Неужели он сам до сих пор этого не понимал? Вдруг стало так легко, что захотелось рассмеяться. Он – любит. В первый раз по-настоящему любит. О Господи! Катю Пушкареву… - Я знала, - прошептала Кира, возвращая его к реальности, - я чувствовала. С того раза, когда ты явился под утро и даже не стал ничего выдумывать. Я могла бы уже тогда заставить тебя сказать правду. Но я не смогла. Не захотела. Я думала, у тебя это пройдет, - тень улыбки легла на ее губы, - не прошло. - Прости меня. Я очень перед тобой виноват. Кира качнула головой. - Ты виноват! Это все, что ты можешь мне сказать? Ты виноват… Говорил же мне Сашка, что тебе от меня нужен только голос на Совете, а я не хотела слушать. А ты? Ты врал мне с самого начала, говорил «люблю», а сам спал со всеми подряд, и теперь бросаешь меня накануне свадьбы. И все, что ты можешь сказать – это «я виноват»? Андрей молчал. - Что ж, придется мне довольствоваться и этим. Ничего, я привыкла не ждать от тебя милостей. Кто она? - Это неважно Кира хмыкнула - Вот как? И все же я хотела бы знать. Мне кажется, я имею на это право. - Ты узнаешь. Но я не хотел бы говорить об этом сейчас. - Я рада, что ты все же поставишь меня в известность, - знакомая саркастическая гримаса искривила ее губы, - какая же ты мразь, Жданов. Она встретилась с Андреем взглядом, бросая ему вызов. Андрей опустил глаза. Воропаева крутнулась в кресле, повернувшись к нему спиной. - Молчишь? Конечно, молчишь – сказать-то тебе нечего. Ты знаешь, что я могу уничтожить тебя? Одно слово Сашке, и он сделает так, что компания обанкротится. Раз, - она щелкнула пальцами, - и готово! - Ты действительно думаешь, что тогда тебе станет легче? - тихо спросил Андрей, - тогда сделай это. Он поднялся, чтобы уйти. - Она никогда не будет любить тебя так, как я, - Андрей вдруг понял, что Кира плачет, тихо, глотая слезы, - никто никогда не будет любить тебя так, как я. Ну чем, чем она лучше меня? Чем? Просто она – это она. - Дело не в том, кто лучше, а кто хуже. Дело в том, что я не люблю тебя. И никогда не полюблю. Прости. Я не должен был делать тебе предложение. Я… - он замолчал, подбирая слова, - Тебе нужен совсем другой мужчина. Тот, с которым ты будешь по-настоящему счастлива. И ты его обязательно встретишь. Вот увидишь, ты… - Заткнись, Жданов. Тебе лучше уйти. - Я говорю, что Андрей не знал, как себя вести, чтобы Вам понравиться, и обратился ко мне за советом. И я… - Подождите… Вы хотите сказать, что все это, - Катя выдвинула ящик стола и достала стопку открыток, - писали Вы? - Нет, писал Андрей, - Роман вдруг почувствовал себя неуютно, - я только сочинял… В смысле, помогал… Идею там подавал, ошибки исправлял… Открытки осыпались на пол разноцветным дождем. - И вот это, - Катя вытащила на свет пригоршню мягких игрушек, - покупали тоже Вы? - Ну, не все… Большую часть… Просто потому что, как я уже говорил, у Андрея совсем плохо с фантазией, и… и времени мало… Катя захохотала. Сначала тихо, прикрыв рот рукой, потом все громче и громче, прижимая ко лбу руку с зажатыми в ней игрушками, и Роману стало страшно. - Катя, перестаньте! Никакого эффекта. Малиновский подошел и довольно грубо встряхнул Катю за плечи - Хватит! Прекратите истерику! Она перестала смеяться внезапно, словно нажали на кнопку. - А что, разве не смешно? По-моему, уморительно. Я ведь правда верила… Каждому слову верила…Ваша шутка удалась, господа! - Перестаньте! Никто и не думал над Вами смеяться! - Да? А мне казалось, смеяться надо мной – это обычное занятие для большинства работников Зималетто. Пусть так. Мне не привыкать к тому, что надо мной смеются. Но кто дал вами право играть мной, манипулировать, как куклой на веревочке? Почему вы посчитали себя вправе вовлекать меня в свою грязную игру? Вы ведь знали, что для меня все это не просто забава. Неужели ничего внутри не свербит? Когда человек становится агрессивным? Когда чувствует, что он виноват… - А что Вы хотели? На что Вы рассчитывали? Вы ведь с самого начала знали, что у Андрея скоро свадьба. Но Вы не постеснялись влезть в их отношения. Ах, Вы неуютно чувствуете себя в роли любовницы? А роль брошенной невесты Вам пришлась бы по душе? Нет? Но Вы легко отводите эту роль другому человеку. Так что не надо громких слов, Катюша. Не Вам говорить мне о подлости. Рома даже удивился Катиной выдержке. Не сломалась, только все больше бледнела каждый раз, когда удар попадал в цель. И даже не отвела взгляд. - Да, наверное. Наверное, я такой же подлый человек, как и Вы, такой же ничтожный и мелкий. Но я хотя бы знаю, что такое любовь и уважение. Вам эти чувства неизвестны. - Спасибо тебе за все, Коль. И… я верну тебе деньги, как только смогу. Людской поток огибал их с двух сторон. Их задевали – локтями, чемоданами – иногда довольно грубо просили подвинуться, а он все стоял и смотрел на ее сгорбленные плечи и серое лицо, и сжимал кулаки в бессильной ярости. Катя давно стала ему как сестра, о которой он когда-то мечтал, а может, и ближе – самый родной человек, за которого он бы любого покалечил, если бы только мог. Но он не мог… ничего он не мог поделать с черной безысходностью в ее глазах. Ничем не мог помочь… - Да пошла ты со своими деньгами, Пушкарева. Я… ты не волнуйся, я все объясню тете Лене, как смогу. Ну, в отредактированном варианте. И для дяди Валеры что-нибудь придумаю. Все будет нормально. Она медленно кивнула - Прости, что оставляю их на тебя. Просто я не могу… - Да я все понимаю! Тебе нужно побыть одной, собраться с мыслями. Но ты уверена, что тебе нужно уезжать их Москвы? И вообще, что тебе нужно именно туда? Ну, ты вроде никогда всем этим особенно не интересовалась… - Не знаю… Может, это и неправильно. Может, я и вернусь через пару дней. Но ехать-то мне все равно больше некуда. Коля вздохнул. Ему Катина идея совсем не нравилась, но другого варианта предложить он не мог. - Ладно, ты звони, как доберешься. И вообще звони. Если что – я сразу приеду. - Спасибо. Они помолчали - У меня к тебе еще одна просьба: отнеси эту папку в Зималетто. Здесь доверенность на Никамоду на имя Жданова. Он получит ее и успокоится. - Не волнуйся. Все будет как надо. А насчет спокойствия – это мы еще посмотрим. Катя коснулась губами Колиной щеки и вошла в вагон. Дома Кати не оказалось. Андрей походил по двору, снова ругая про себя чрезмерную болтливость друга и собственную нерешительность, и вернулся в машину. Включил радио, перебрал пару станций и снова выключил. Где же она? Может, у подруги? Да у Кати, кроме женсоветчиц, и подруг-то нет. А Женсовет на работе, по крайней мере, был. Да и вообще, что он знает о Кате? Что он пытался о ней узнать? Может, у нее десяток подруг. Ну, о наличии одного друга он знает наверняка. Мифический НиколЯ ЗорькИн, который всегда почему-то представлялся ему высоким голубоглазым блондином атлетического телосложения. То ли друг, то ли жених. Неужели Катя у него? Убью гада… Если он к ней только прикоснется… Нет, так нельзя. Так он весь салон разнесет. И вообще, кто сказал, что Катя у него? Может, она просто бесцельно бродит по улицам, скользя по витринам рассеянным взглядом. И ему нужно просто ждать, пока она вернется домой. Просто… Если бы это было так просто! Сколько времени прошло, прежде чем в ее окне зажегся свет? Наверное, часов пять или шесть. Или все двадцать шесть. Никогда еще ожидание не тянулось так долго. Неужели он ее пропустил, проглядел? Андрей взбежал по лестнице, старательно отметая доводы разума о том, что это просто кто-то из домашних вошел в Катину комнату. Нет, она дома! Сейчас он увидит ее и все ей объяснит. И она поймет. Разве может быть иначе? Но на этот раз Елена Александровна встретила его – как водой окатила: - Ее нет и сегодня не будет. И лучше вам вообще сюда больше не приходить. Всего хорошего. Андрей подставил ногу, не позволив закрыть дверь. - Подождите! Мне очень нужно поговорить с Катей! Это очень важно! - Да что же это такое? Отпустите дверь! Я сейчас милицию вызову! - Не надо милиции, тетя Лена, - прозвучал за ее спиной тихий голос, - Мы сами разберемся. - Коленька, а может, не надо? Коленька, значит! - Не волнуйтесь. Мы цивилизованные люди и обойдемся без рукоприкладства. Правда, Андрей Павлович? Ну вот и встретились, господин Зорькин. И что она в тебе нашла? Тощий, нескладный. И как только смелости набрался вот так открыто смотреть в глаза? С его-то телосложением. - Добрый вечер. К сожалению, не могу сказать, что мне приятно с Вами познакомиться. - Взаимно, - оскалился Жданов - Поговорим? Елена Александровна прикрыла рот рукой. Они вышли на лестницу. Лицом к лицу. Руки в карманы, чтобы искушение не было таким сильным. - Вы хотели поговорить с Катей? Можете все сказать мне, я ей передам. Посмотреть – окатить волной презрения. - Я не собираюсь говорить через посредников. Мне нужна Катя. Где она? - Она не хочет Вас видеть - А ты-то откуда знаешь? - Это может ВАМ показаться странным, но я знаю это от нее самой. Оставьте Катю в покое. Вы и так причинили ей достаточно боли, Вы так не считаете? - Оставить в покое? Видимо, для того, чтобы ВАМ было удобнее подобраться к ней поближе. Что Вам нужно от нее? Деньги? Вы ведь знаете, что она владелица Зималетто. Это потому Вы воспылали желанием помочь и защитить ее от злодея Андрея Жданова? Во взгляде Николая – почти жалость - Не судите всех по себе, - смерил его взглядом с ног до головы, - И что она в Вас нашла? Вечно ее тянет на законченных подонков. И вот что: настоятельно Вам советую - забудьте Катин адрес и номер телефона. Спокойной ночи.
Ангел: Shimmer Спасибо!!! А Коля натоящий друг Жду проду!!!
полная версия страницы