Форум » Ваши Фанфы по НРК » Капкан для одинокого волка. Пейринг: Алекс/Катя, Катя/Андрей, Андрей/Кира Автор: Ramayana (Прода) » Ответить
Капкан для одинокого волка. Пейринг: Алекс/Катя, Катя/Андрей, Андрей/Кира Автор: Ramayana (Прода)
Ангел: Начало фанфа
Ответов - 14, стр:
1 2 All
Ramayana: Глава 40. Обедали, словно курили на пороховом складе. Надежда ела очень эстетично и элегантно. Этим искусством владеют немногие из наших современников. Вместо того чтобы уткнуться в свою тарелку, хотелось наблюдать, как маленькие аккуратные кусочки пищи исчезают в четко очерченном красивом ротике. При этом женщина успевала поддерживать неторопливую светскую беседу, в основном, с Андреем. Он сидел рядом и ерзал, как нашкодивший мальчишка. Ворошил овощи на тарелке, поглядывал на собеседницу, на дверь, на лежащий на столе мобильник. Сидящий напротив Александр сверлил их обоих недобрым взглядом и комкал салфетку. Его аппетит неожиданно испарился, сбежал в самый ответственный момент. Он заметил, как Андрей выпрямился, схватился за нож и стал увлеченно резать мясо. Лихорадочно терзать сочный кусок ножом и вилкой, не поднимая глаз. Уголки губ Ткачук чуть дрогнули и приподнялись. Алексу стало ясно, что самое любопытное сейчас происходит под столом. Можно было догадаться, что, оставляя на виду холеные руки, Надин действовала изящно обутой ножкой. Подтверждая его предположение, она дотянулась и до его щиколотки, нырнула под брючину, приподнялась выше. Воропаев шутливо поднял руки чуть выше тарелки, мол, сдаюсь. И под торжествующую улыбку противницы напомнил Жданову, что у него встреча с Кирой через полчаса. Разумеется, это было вранье, но благодарный Андрей тут же подскочил, засуетился, поцеловал кокетливо поданную ручку. Шепнул при прощании Воропаеву: - Сашка, спаситель… с меня коньяк! И умчался, боясь упустить счастливую возможность. Надежда взяла бокал с вином. - Правильный выбор, Алекс. За исполнение желаний! Мужчина не поддержал тост. - Какие у тебя желания, Наденька? Поделись. - Я уже говорила. Ты. Хочу, чтобы был моим. Насовсем не получится, тогда на время. А там глядишь, тебе понравится. Уходить не захочешь. Воропаев насмешливо наклонил голову. - Вот уж не знал, что являюсь таким ценным призом. Я же ядовитый и с шипами, Надь. Не подавишься, так отравишься. - Не твоя печаль, - сказала, как отрезала. – Может, я решила таким образом распрощаться с жизнью? - Если ты твердо мне это пообещаешь, я сделаю все, что в моих силах… - съязвил Алекс. - Неужели я хуже твоей Екатерины? Ничего в ней особенного. Хорошенькая девочка и только. - Не смогу тебе объяснить. Это как глухому пересказывать серенаду. Не обижайся на правду. Просто я люблю эту девочку, а она – меня. Понимает, доверяет, считает, что я лучше всех. И мне хочется стать лучше всех ради нее. Все внутри у меня перелопатила, перетряхнула, начала по полочкам раскладывать. И не надо мне ни тебя, ни других тигриц. Не получится у тебя со мной ничего. И на Андрея время не трать, он теперь человек семейный, а что крутится рядом с тобой, как уж на сковородке, так это старые привычки пока не отпускают. Вон Роман Малиновский у нас свободен. Как ветер. Хочешь – его вдруг осенила гениальная мысль, - хочешь, познакомлю тебя с одним ресторатором? Классный парень, Михаил Борщев. - Вот только не надо меня оскорблять, считая, что я ищу себе мужика. Безразлично какого. С этим уж без вас, Александр Юрьевич… Мне стоит глазом моргнуть! - Вот и я о том же. Ведь не сошелся на мне клином белый свет? У Клеопатры всегда наготове рабы страсти. - Помнишь еще, как меня звали… Хорошо. Нет, так нет. Вызывай такси, ты ведь проводишь меня в гостиницу? - Без глупостей? - Естественно. Воропаев подозвал официанта, расплатился, заказал такси. Надежда набрала номер и обрадовано произнесла: - Привет, мамуля. Да, добралась хорошо. Раньше некогда было позвонить. Поела. Сейчас поеду отдыхать. Обязательно перезвоню. Целую. Убрала телефон, посмотрела на Алекса со спокойной улыбкой. - Я готова. Поехали? Молодец, Надюха. Все по плану. Теперь его очередь вступить. Малиновский поднес к уху мобильник. - Здравствуй, Катенька. Ты не передумала встретиться? Да, в прошлый раз не получилось, не при Сашке же разговаривать. Конечно, все объясню. Записывай адрес. Если вдруг опоздаю, жди меня в баре или спроси у портье. Пробки на дорогах. Всякое бывает. У самого каждая секунда на счету. - И все-таки, Надежда, что за интерес к моей персоне? Лет прошло – не счесть. И от мужчин у тебя нет отбоя. Что за воскрешение призраков прошлого? – Воропаев развалился в кресле гостиничного номера, положив ногу на ногу и подперев левой рукой скулу. - Да, проходу не дают, – согласилась Надин. - Только все больше хлюпики-нытики-романтики попадаются, да мачо местного разлива. Либо «Любимая, я тебе подарю эту звезду», либо «Детка, посмотри, как я крут». Плеваться хочется. Ни один не знает, как обращаться с настоящей женщиной. Тот же Жданов – будет ухаживать, завоевывать ради получения удовольствия и повышения собственной самооценки. Потом сбежит без оглядки, испугавшись, что с него что-то потребуют. Нет, встречаются изредка классные ребята. Знают себе цену, знают, чего от жизни хотят. Но тебе в подметки не годятся. Выпьем за встречу? Раз уж за исполнение желаний не захотел. – Она налила в две широких рюмки коньяк и подала ту, что полнее, Александру. - Попытки подпоить и подольститься тебе не помогут. Что пьем? Наполеон? Не самый лучший, конечно, но за неимением другого… - Александр отпил маленький глоток, прислушался к вкусовым ощущениям. Отпил еще. Надежда присела на подлокотник его кресла, подлила еще коньяка, поставила бутылку на пол. Растрепала свободной рукой прическу Воропаева, погрузив в нее пальцы, наклонилась к уху, шепнула: - А может, займемся спиритизмом? Что ты говорил про духов прошлого? Саш, у тебя на затылке волосы такие мягкие, шелковистые, как у ребенка… - Обещала ведь, что будешь благоразумной. – Он посмотрел на часы и неожиданно зевнул. – Однако разомлел я с Наполеончика. А у меня совсем скоро встреча. Гости, гости, а не надоели ли вам хозяева? - Чтож ты делаешь-то со мной? Я должна тебя добиваться и уговаривать? Нехорошо бросать влюбленную женщину. - Думаю, тебе очень нравится добиваться меня, иначе бы давно выставила из номера. И не влюбленная ты, Надюш. Просто хочешь, чтобы по-твоему было. Катерина зашла в холл гостиницы и осведомилась у портье, не оставлял ли для нее записку или устную информацию Роман Малиновский. - Нет, - ответил портье, – господин Малиновский ничего не оставлял. Подошедший курьер в униформе поинтересовался, в каком номере остановилась Надежда Ткачук. Доставили для нее пакет. Катя невольно навострила ушки. Портье назвал номер и порекомендовал пока не тревожить гостью, у нее деловое совещание. - В номере? – ехидно осведомился парнишка. – Догадываюсь, какое там… совещание. - Если гость говорит, что у него деловое совещание, значит, так оно и есть, – сухо оборвал портье. – Остальное не твоего ума дело. - Извините, а Воропаев Александр Юрьевич ничего не оставлял для меня? – Решилась спросить Катя. Просто так. Наобум. - Господин Воропаев сейчас в гостинице. Скоро освободится. – Мужчина за стойкой был дипломатом от рождения. – Можете подождать в холле или в баре. Катя села в мягкое кожаное кресло и уставилась на рыбок в аквариуме. Рассудок убеждал ее дождаться Александра и поговорить, но внутри уже разлился яд нетерпения. Она направилась в сторону бара, потом свернула на лестницу. Добралась до четвертого этажа, нашла нужную дверь и замерла. Саша любит говорить, что лишние знания умножают скорбь, но она с этим не соглашается. Знания не бывают лишними. Рано или поздно они пригодятся. Тронула ручку двери, и та неожиданно легко приоткрылась, пропуская непрошенную гостью в шикарный ампировский номер. Из маленького коридорчика заглянула в холл с креслами, диваном, баром, журнальным столиком, на котором стояли рюмки с недопитым коньяком. Заметила манящую дверь в спальню, подошла вплотную и уставилась на открывшуюся картину. На широкой кровати, среди разбросанных подушек лежал наполовину прикрытый покрывалом мужчина. На нем спиной к двери восседала обнаженная вакханка. Смуглое тело находилось в постоянном движении, темные локоны подпрыгивали и мягко опускались на спину. Катя встретилась с ней глазами в зеркале именно в тот момент, когда женщина издала протяжный стон. И это было не какое-нибудь нейтральное междометие, это были конкретные пять букв, произнесенные хрипло и жарко: «АЛЕКС»! Катя метнулась в коридор, из него на лестницу. Привалилась к шершавой стене, пытаясь отдышаться. Одна мысль крутилась в голове: - Этого не может быть!
Ангел: Как Саша, мог так поступить, это подло(( Жду проду!! Ramayana СПАСИБО!!
Ramayana: Глава 41. Катерина спустилась в бар и уселась на высокий стул. Бармен приветливо кивнул и спросил: - Что будет пить дама? - Дама будет пить апельсиновый сок и много думать. - Мартини? Шампанское? Что-нибудь крепче? – он обезоруживающе улыбнулся, вовсе не собираясь отставать. - А есть какой-нибудь слабенький коктейль? – Катя пошла на попятную. Уж больно парень был симпатичный. А душе полный раздрай. Если мужчины напиваются в трудных ситуациях, значит, это помогает? - Я вам сейчас приготовлю коктейль «Нежность». В нем мало градусов, но приятный вкус… Девушка рассеянно потягивала через соломинку бледно-розовый напиток с легким ароматом ванили и клубники. - Нравится? Она кивнула и продолжила размышлять. Давай, Пушкарева, включай свой Пентиум. Всему должно быть объяснение. И ты его обязательно найдешь. Мысли логически, пока у тебя только интуиция. Только не съезжай на теорию заговоров, умоляю. Думай голова-два-уха! Ну не похоже это на Сашу – бегать втихаря по нумерам! Не расплескивается он направо и налево. Опять же – гордый и… брезгливый! После того, как Роман без умолку трещал о своей удачной командировке? Сашка, после Ромки? Ни за что! Но ведь она видела. Стоп. А что она видела? Надежда на мужике. Может, это и не Саша вовсе… Толком-то не видно было. А кричала «Алекс» зачем? Ну, фантазия у нее такая. Или привычка. А может, она его опоила? Но Саша почти не пьянеет, это объяснение не прокатит. Или наркотик подсыпала? Насмотрелась ты, Катька, сериалов низкопробных. Все-таки заговор? Воропаевгейст. Ха-ха три раза. Сама поняла, что сказала? Воропаев – гей-ст. Не хихикать! Это коктейль начинает действовать. Это кому же Александр Юрьевич, вы так задолжали? Дура, ты дура, Пушкарева! Надо было зайти, рассмотреть все как следует, настучать Ткачук по башке сковородкой. Ишь, всадница фигова. А потом пойти и повеситься. Только не было с собой ни сковородки, ни веревки с мылом. И слава богу! Ведь убила бы всех! Феличита… нет, Уно моменто! В общем, все умерли. У Кати была одна очень веская причина, чтобы не верить своим глазам. Ее любовь. Не мог Саша оказаться таким… Что она знает о нем? Кое-что знает. И в этом знании есть еще одна веская причина сомневаться в столь непреложном факте, как его измена. И еще одна есть, незначительная. Вот, оно, испытание ее чувств. Не хочет она верить. И не будет. - Не хочу и не буду! – Сказала девушка вслух, убеждая себя. - И не надо. Даме больше не наливать!- прозвучал над ухом знакомый голос. - Даме еще «Нежность»! – потребовала Катерина. Тут же ее талию обвила чья-то рука. - Рома! Прекрати обниматься! Ты где был так долго! – Катя обрушила на него все негативные эмоции, что получила за день. Малиновский весело подмигнул, но талию отпустил. - В пробке стоял! А ты, Кать, хороша уже… Я чего обнял тебя? Ты же нежности просила… Прости, не так понял! С какой радости пьем? - Охлаждаем радиатор! Мозги закипели. – Катя с удивлением отметила, что в голове разлился туман, а в теле – невообразимая легкость. Она попробовала встать, но легкость, как оказалось, совершенно не распространялась на чугунные ноги. Принялась считать бокалы из-под коктейля, но сбивалась после цифры три. - Пять выпила, шестой в руках держишь, - просветил ее Рома. - Хочешь математическую задачку? Если в кефире два градуса алкогольной крепости, сколько надо выпить кефира, чтобы состояние выпивающего соответствовало состоянию после принятия литра водки? - Уйди, противный! Это же надо такое спросить у порядочной девушки! - Как же мы поговорим, Кать? Ведь для этого договорились встретиться! Давай, домой тебя отвезу, что ли. - Домой? В таком виде? – ее лицо превратилось в гримасу ужаса. – Ни. За. Что. Папа меня убьет. Я посижу немного тут, пока протрезвею. - Может ко мне? Отдохнешь и - домой. - Нашел дурочку! Я к тебе домой, а ты – Сашке звонить. Вот, ваша дама, Александр Юрьевич. Прошу любоваться. Ром, а почему ты так Сашку не любишь? - А с чего ты решила, что я его не люблю? И что он, красна девица, любить его? - Не любишь. – Катя задумалась, с трудом продираясь через алкогольный туман. – Это ведь ты мне звонил, я сейчас догадалась. Про Сашу предупреждал. Зачем? Чего тебе неймется? - Хорошая ты, Катька. Жалко, что такому паразиту достанешься. – Рома погладил девушку по щеке. - Мррр. А я уже досталась, Ромочка. И очень этим счастлива. Не мешай, а? - Она слегка покачнулась, и мужская рука снова вернулась на ее талию, заботливо и нежно поддерживая. - Какие же вы дуры, девки. Ведь застаете на теле, но глаза закрываете и твердите: Не было этого. Не было! И ты. И Кира. Одному мне вот не повезло. - Ром, расскажи мне, как Саша тебе дорогу перешел. Я тогда объясню, почему не верю в его измену. Честно-честно. - Хорошо. Но не в баре. Давай куда-нибудь… В номер пойдем. Я приставать не буду, правда. Зуб даю. Мамой клянусь! - А ты не детдомовский? А зубы у тебя настоящие, покажи? Не вставная челюсть? Ладно, пойдем. Но тебе придется мне помочь. Чего-то я неустойчивая… - вздохнула, - ведь знаю, что нельзя идти, но любопытство сильнее благоразумия. Рома! Ты меня уже один раз так обидел, помнишь? - Я же обещал, что больше не буду. Держись за меня, Катюш. До лифта три шага… - До тебя мне дойти не легко, а до лифта четыре шага… - пропела она в полголоса. - Тебе не кажется, что во мне погибла Кабалье? - В тебе еще погибли Русланова и Шульженко. Не пой, красавица, при мне. - Ты песен Грузии печальных. Долго я бродил среди скал… - Катя прислонилась к стенке лифта. – Где же ты мое Сашико… - Хватит надо мной издеваться, Пушкарева! Я, между прочим, музыкальную школу закончил. Не терзай меня своим сногсшибательным вокалом. – Он открыл номер и усадил Катю на диван. Сам сел на пол рядом с ней. - Ага, а тебе, значит можно над нами издеваться. Звонить анонимно, глупости говорить, пугать меня… - Ты просила рассказать, так слушай. А потом будешь делать выводы. Роман начал сжато пересказывать историю своего знакомства с Лялькой. Но вскоре увлекся и перестал опускать подробности, только отвернулся, чтобы Катя не видела его лицо. Слова сыпались, как горох из продранного мешка, а рассказ все не заканчивался. Он даже не подозревал, насколько сильно ему хотелось с кем-нибудь поделиться тем, что он так тщательно прятал все эти годы. Катя пристроила его голову к себе на колени и тихонечко гладила прямые светлые волосы, удивленно и сочувственно качая головой. Потом наклонилась и поцеловала его в макушку. Малиновский поднял голову, и на его лицо тут же упала слезинка. - Кать, ты чего? - Жалко мне вас, Ромочка. Ляля ведь сразу в тебя влюбилась, это понятно. Но смотрела на твои похождения и знала, что ничего не получится. А когда ты с ней встречаться начал, постоянно ждала, что уйдешь. Представляешь, как она жила? Ходила как Русалочка по острию меча босыми ногами. А ты про свои чувства не говорил, сам себе не верил. Уж не знаю, что случилось на самом деле, но решила Лялька первая уйти, может, устала ждать. И Сашка тут выступил скорее, как спасательный круг. Рома закрыл глаза и прошептал: Нам не случалось ссориться Я старалась во всем потрафить. Тебе ни одной бессонницы Не пришлось на меня потратить. не добычею, Не наградою,- была находкой простою, Оттого, наверно, не радую, потому ничего не стою. Только жизнь у меня короткая, только твердо и горько верю: не любил ты свою находку- полюбишь потерю... - Она очень любила это стихотворение. - Тебе бы искать ее. Завоевывать заново, доказывать любовь. Не проходит такое само собой. - Я тогда не знал. Думал, что временное помешательство. А теперь уже поздно. - Да почему же поздно! Может она до сих пор ждет! Надо только слова найти верные. Рома! Нельзя отступать и сдаваться, если любишь! - Ты думаешь? – он засомневался. - Я знаю! Я сама люблю. Вот одна моя… коллега уже лет десять-пятнадцать любит своего свинтуса. Ждет, что он придет, но не признается в этом. Рома, разберись со своей женщиной и перестань страдать. И оставь Сашу в покое. Столько лет прошло! - Вот именно. Много лет прошло. Забыла она уже про меня. А твою коллегу как зовут? Мне бы с ней поговорить, посоветоваться. - Так я тебе и сказала! – Катя погрозила мужчине. Они помолчали. Роман пересел на другой край дивана. - Так почему ты не веришь, что Алекс был с Надин? Давай, колись. - Во-первых, я не видела точно, что это был Саша. Во-вторых, столько совпадений сразу не бывает. Я приехала в гостиницу, при мне заговорили о Ткачук, дверь оказалась открыта, Надежда произносит имя «Алекс»… И ты тут. Может, это ты был в номере? Я ведь ни слова тебе не сказала про Сашу и Надин, а ты в курсе до мельчайших подробностей. Это в-третьих. « А в-четвертых, единственно, чего Саша не приемлет в сексе, так это, чтобы женщина на нем вот так скакала. У каждого свои комплексы». - Пушкарева, твое имя не Агата Кристи? Не такая уж ты пьяная, раз так трезво рассуждаешь. – Малиновский забарабанил пальцами по подлокотнику. Покосился на девушку виновато, но не встретил сердитого взгляда. Только уставший и понимающий. Знала бы она, что он еще наделал! - Ой, пьяная… Но умная. Я даже ругаться с тобой не буду. Иди, сражайся с драконами и ветряными мельницами ради прекрасной дамы! А я посплю. Скажи портье, чтобы разбудили меня через час. Дверь за Малиновским закрылась. Катя дошла до кровати и рухнула без сил. Уже засыпая, услышала какие-то неясные звуки, но решила, что ей показалось… Глава 42. Воропаев потянулся и поставил на журнальный столик рюмку с коньяком. Не пошлО, вот что значит не та компания. Один бы и то больше выпил. Намеки Надин и ее попытки сблизиться уже утомили его и начали вызывать раздражение. Женщина поняла, что сейчас он встанет и уйдет, и решила предпринять последнюю попытку. Соскользнула с подлокотника на колени, обтянутые дорогой костюмной тканью, поерзала, устраиваясь так, что бы полнее ощутить контакт с мужским телом, начала неторопливо целовать шею, куснула мочку уха. Шепнула игриво: - Скажи, что ты меня не хочешь! Заглянула в карие глаза и наткнулась на холодный взгляд с насмешливыми огоньками. Нет. Не хочет. Ни умом, ни телом. - Надь, ты мне брюки помнешь. А у меня еще одна встреча. Слезай! Она соскочила, прошипела прямо Алексу в лицо: - Импотент! Он смотрел на искаженную яростью физиономию и снисходительно кивнул. - Думай так, если тебе от этого легче. И возвращайся домой. Зималетто не будет подписывать контракты, если представителем Модного дома будешь ты. Женщина уже справилась с собой, приятно улыбнулась и пожала плечами. - Ну, не получилось. Попытка не пытка, правда, Александр Юрьевич? Зачем переносить наши личные проблемы в сферу бизнеса? - У нас никаких проблем. Нет никаких НАС. И я не хочу, чтобы ты тут маячила, строила козни и расстраивала мою личную жизнь. Я понятно объяснил? Завтра тебе доставят обратный билет, потрудись собрать вещи. Он был безразличен и неумолим. Таким запомнился ей много лет назад, таким нравился все эти годы. Но сегодня не было ни малейшего намека на возможность продолжения отношений. Воропаев встал, отряхнул брюки таким движением, будто по ним ползал ядовитый паук. Зашел в ванную, внимательно осмотрел свое отражение, стер полотенцем следы губной помады на шее, поправил рубашку. Надежда представила на миг, как она запирает дверь в ванную и оставляет Алекса в своем номере. Но ему ничего не стоит легким нажимом плеча высадить дверь, а потом излить на нее новую порцию сарказма. Нет уж, хватит унижений на сегодня. Она заставит его пожалеть, но другим способом. Александр дошел до двери, повернулся, взял красивую ручку с хищным маникюром, поднес к губам. - Надеюсь, краткосрочное пребывание в столице нашей Родины, городе-герое Москве оставит неизгладимое впечатление в вашем сердце. С удовольствием отметил, что стертая с лица ярость сконцентрировалась в горящих глазах. Просто не смог удержаться и не подразнить ее. Хороша, тигрица! Ее бы энергию, да в мирных целях. Дошел до лифта, позвонил президенту Модного дома, рассказал о том, что Надежда Ткачук пала жертвой гуляющего по Москве гриппа, и попросил прислать другого представителя, желательно мужчину. А Надежда тоже набрала номер и почти закричала в трубку: - Ты где? Он ушел! Беги со всех ног сюда, иначе все сорвется! Метрдотель подвел Воропаева к заказанному столику. Алекс оглядел зал ресторана, уже заполнившийся на две трети. Ни одного знакомого лица. Странно, это при его обширных связях! Странно, но и хорошо. Никто не помешает их приватной беседе. Она вошла, решительно проследовала к столику. - Привет! - Здравствуй, здравствуй, благоверная. – Александр приподнялся, чтобы приветствовать женщину. Они обменялись легкими прикосновениями щека к щеке, сели рядышком, заговорили, понизив голос. - Рад видеть тебя в неофициальной обстановке. Как всегда, цветешь и пахнешь. - Заметил, да? Это авторские духи, мне Антонио подарил. У них еще и названия нет, пробный экземпляр. Итак, ты пригласил меня, чтобы поговорить о разводе. - Честно, говоря, мы так давно поженились, что я уже позабыл об этом позорном факте моей биографии. Теперь появился повод вспомнить. – Воропаев говорил весело и с некоторой долей нежности. - Тебе по-прежнему нравится розовый мускат? – Он жестом подозвал официанта, и сделала заказ: вино для дамы и кофе для себя. Она кивнула головой и ответила мягко: - Позорный, потому что ты открыто проявил участие и великодушие? - Тсс. Никому не рассказывай, не пятнай мою репутацию. Он откинулся на спинку стула и стал рассматривать ее лицо. Ее приводили поиграть к Кирюше еще совсем неуклюжим детенышем. Прозвище Ляля пошло в тех пор, когда она еще не умела выговаривать свое имя, и преследовало ее всю жизнь. Несмотря на то, что Кира была младше, миниатюрная Ляля смотрелась ее ровесницей. И в отличие от послушной Кирюшки, с детства обладала железным характером. Сашу не обманули ни ангельская мордашка в обрамлении кудрей, ни забавное «дядя Саса», ни платьица с оборочками и ленточки в волосах. Девочка всегда все делала по-своему разумению. И он проникся к ней безмерным уважением. Перейдя в пятый класс, Лялька избавилась от платьев, залезла в джинсы, состригла длинные локоны. Их отношения стали дружеско-покровительственными. Спорить с острой на язык и умной девчонкой было истинным удовольствием. К тому времени в Кире стал просыпаться фирменный воропаевский норов, поэтому они с Лялькой стали неразлучными подругами - красивые, независимые, отчаянные. Вот только, когда дело доходило до мальчиков, Кира утрачивала всю свою волю, а Лялька вообще не собиралась влюбляться. «Если я полюблю – то один раз и навсегда. Поэтому надо внимательней выбирать объект» - так она часто шутила. Саша закончил учебу, отправился на стажировку в Италию. Там он познакомился с Антонио Ковалли, племянником того самого Ковалли. Вместе работали, вместе куролесили, вместе решили создать свое дело. Александр приехал домой, чтобы разобраться с финансовыми вопросами, решить, сколько он может вложить в свою фирму. И узнал о неприятных новостях. Лялька влюбилась. И к выбору объекта, вопреки своим же словам отнеслась крайне неосмотрительно. Какой-то ловелас и бабник настолько завладел ее мыслями, что она решилась просто любить его, не требуя взамен ни верности, ни прочих обязательств. Она рыдала в объятиях Киры, потом на Сашкином плече и твердила, что он вот-вот уйдет, и она тогда умрет. И видела только один выход – уйти первой. К тому же у нее были весьма серьезные причины подозревать, что она ждет ребенка. Что тогда нашло на Александра, он не помнил. Но стал верным сторожем девушки, всюду сопровождал ее, потом нашел неожиданный выход – пожениться и уехать в Италию. Лялька сперва была против, но мысль рассказать о ребенке родителям и горе-кавалеру заставила ее согласиться на рискованный шаг. Они взяли справку из консультации, расписались, предъявили родителям свидетельство о браке и уехали. В Италии случился неприятный инцидент, детский организм Ляльки отказался вынашивать ребенка, и ей пришлось пройти сразу два курса лечения – у гинеколога и у психотерапевта. Этих подробностей ее жизни не знала даже Кира, только Александр был в курсе на правах друга и мужа. Со временем она окрепла, повзрослела, выучилась в бизнес-школе. Начала активно работать в «SW» с итальянской стороны, а Александр вернулся в Москву и двигал дело там. Лялька постоянно разъезжала по странам Европы, возвращаясь время от времени в Москву, потом перебралась в нее насовсем. Открыла собственный бизнес. С Воропаевым общались по деловым вопросам, испытывая взаимное уважение. Алекс смотрел на энергичную обаятельную тридцатилетнюю женщину, потягивающую мелкими глотками вино, пытаясь разобраться, осталось ли в ней что-то от прежней Ляльки. Та же непосредственность и резкость. То же упрямство и непреклонность. Только в глазах больше печали и мудрости. - Итак, что за чудесный повод для развода? Неужели наши ряды одиночек снова несут потери? – голос женщины вернул его к действительности. - Представь себе, я влюбился. Точнее сказать, полюбил. - И какая она? Умная, сильная, понимающая и непонятная, как тебе всегда хотелось? -Да. Именно такая. И ты ее знаешь. – Алекс принял загадочный вид, но собеседница рассмеялась. - Конечно, знаю. Екатерина Валерьевна Пушкарева, если не ошибаюсь? - и снова засмеялась, заметив, как он расстроился неудавшемуся сюрпризу. - Саш, я не слепая. Катерина лучится от счастья, не заметить невозможно. Особенно, когда находится рядом с тобой. Да и девушек с такими характеристиками вокруг тебя раз, два и обчелся. А ты смотришь на нее как волк на лакомый кусочек уже полгода, не меньше. Я сначала удивлялась, не верила. И ты знаешь, сейчас одобряю на все сто. Кстати, когда шла сюда, мне показалось, что видела ее в холле. - Показалось. Мы встречаемся позже, у меня. Считаешь, у нас все получится? – Александр не спрашивал, скорее утверждал. - Да ты и сам знаешь. – Она погладила его по щеке тыльной стороной ладони. – Ты заслуживаешь быть счастливым. Готовь документы, я все подпишу. Правда, есть небольшой нюанс, который немного усложнит процесс, но для тебя ведь нет ничего невозможного, когда ты идешь к цели. Со стороны они выглядели, словно воркующая парочка, не замечающая никого вокруг. Поэтому оба удивленно уставились на неизвестно откуда взявшегося Малиновского. Он стоял перед столиком, засунув руки в карманы, улыбался нахально и потерянно. Потом выдавил из себя: - Привет! Не получив ответа, выложил на стол ключ от номера. - Это тебе, Воропаев. Иди, тебя ждут. А я пока развлеку разговором гостью, прослежу, что бы она тебя дождалась. На брелке ключа был написан номер комнаты, но не тот, в котором поселилась Надежда. Неясная тревога сжала сердце Алекса, он обратился к подруге: - Справишься? – после ее согласия быстро зашагал к выходу. - Привет, Лялька. Поговорим? – Рома криво ухмыльнулся, не зная, не прогонят ли его прочь. - Поговорим. Только не зови меня этим именем. Я не знаю никакой Ляльки. – Она посмотрела на него в упор и кивнула на место напротив. - Ах, извините, ваше высочество. Мне следовало обратиться к вам сеньора Воропаева? - Можно просто Юлиана. Глава 43. Роман с облегчением плюхнулся на стул. «Вот, наконец, настал тот час когда я здесь и вижу вас, едва надеясь на взаимность… Меня не гонят – это плюс». - Давай, развлекай меня. Ты же обещал Александру. - Чудесная погода, не правда ли? – голос не слушался его. - Раньше ты слыл остряком. Потерял навык? – подсмеиваясь наклонила голову, таким знакомым, родным жестом. - Попробуем еще раз. How are you? Нет, лучше так – здравствуй Бим! Или просто – Трям! – вымученно улыбнулся. Юлиана улыбнулась в ответ. - Трям – еще куда ни шло. Что ты здесь делаешь, Рома? - Выслеживаю тебя. Веришь? - Не верю. С чего бы вдруг. - Хочу поговорить о любви и о дружбе. Можно? - Странная тема. Особенно для тебя. Неужели, Ромочка, ты веришь в любовь? Дружба – оно понятно… - Удивляешься? Я верю в любовь уже давно, лет двенадцать, не меньше. Я с ней живу и мучаюсь. Что-то у меня с утра крутится в голове песня «Привет». Не знаешь, к чему? - Не знаю. Сегодня нет дождя, на улице не скверно… - А может, черт возьми, нам снова?… - он осторожно погладил ее руку, пропустил свои пальцы между ее пальчиками и сжал. - Ром, ты пьян? Или у тебя температура, ты бредишь? – она посмотрела удивленно, не отнимая руку. - Я скучаю без тебя. Ты моя девочка-виденье. Моя Лялька. – Он давился с непривычки словами, но глухо продолжал: - Я даже твою книгу наизусть выучил… Юль, не гони меня… - Давай проясним ситуацию. Меня зовут Юлиана Виноградова. Мне тридцать. Я не верю в любовь. Здесь я встречаюсь со своим мужем, Александром Воропаевым. Какой пункт тебе не ясен? - Ты встречаешься с ним по поводу развода, у меня правильная информация? Она нахмурилась. - Александр с тобой не согласен насчет любви… Он то в нее поверил! - Так ему Катерина встретилась. - А мы с тобой? Чем мы хуже? Мы заслужили! Забудь меня. Из памяти сотри. Была — и нет, и крест поставь на этом! – в полголоса произнесла Юлиана и испытующе посмотрела на Малиновского. А раны заживают изнутри. А я еще уеду к морю летом. – Подхватил Роман. – Но это мне не нравится. Лучше другое: Осчастливь меня однажды, позови с собою в рай, исцели меня от жажды, подышать немного дай!... …Там поют лесные птицы, там душа поет в груди... Сто грехов тебе простится, если скажешь: - Приходи! Выучил… надо же! – Она даже немного растерялась.- А вот это? Давно исчез, уплыл далекий берег, и нет тебя, и свет в душе погас, Роман подхватил: и только я одна еще не верю, что жизнь навечно разлучила нас Предлагаю поэтический турнир. Ты же хотела развлечение! Я начинаю: Я не помню тебя, извини!... Тяжело привыкаю к разлуке, Она поняла, почему он коварно улыбается. Потому что ей сейчас придется сказать: Только все эти серые дни Я ищу твои губы и руки... Сказала. И тут же, в отместку: Ты не горюй обо мне, не тужи,- Он ответил, не задумываясь: тебе, а не мне доживать во лжи, Юлиана закусила губу. Фраза повернулась против нее. А он уже вошел во вкус: Уже не похожее на трепыханье упругое чувствую сердцебиенье... Надо было продолжать: И, значит, спасенье - второе дыханье. Второе дыханье. Второе рожденье! И тут же ему – мстительно: Напрасно стараться будешь: нет любви — не добудешь, Он добавил с нажимом на последнее слово: есть любовь — не забудешь, только счастье загубишь. Послушай, Юль, тебе не кажется, что я выигрываю? Нет? Тогда лови: Мне - лукавить не стану все глаза твои чудятся, Поймала. Ответила почему-то волнуясь. то молящие, жалкие, то веселые, жаркие, счастливые, изумленные, Рыжевато-зеленые… Сразу опомнилась. Сказала почти зло: Знаешь ли ты, что такое горе, когда тугою петлей на горле? Знаю, Юль. Знаю. Когда на сердце глыбою в тонну, когда нельзя ни слезы, ни стона? Но ведь: Есть признания,- их произносишь с трудом, для всего объясненья придумав заранее... Да. Есть, Рома… Но большое и честное мужество в том, Чтоб себе не подыскивать оправдания. чтобы прямо сознаться: мол, так-то и так, жалко нервов и времени тратить не хочется... Не хочу я тратить нервы и время на то, что бесполезно. Почему бесполезно? Говоришь ты мне: Надоела грусть! Потерпи чуть-чуть, я назад вернусь. Нет. И еще раз нет! Никаких камбеков! Ты любил, и я тебя любила... А совсем не нужно это было, зря мы ревновали и страдали,- нас другие счастья в жизни ждали. Юлиана! Вспомни продолжение: Только, друг мой, стоит ли лукавить? Разве можно жизнь, как строчки править? Я тебя прошу, произнеси это вслух: Ты все думаешь — я чужая, от тебя за десятки верст? Ты все думаешь — нет мне дела до озябшей твоей души? Потемнело, похолодело, зашуршали в траве ежи... Она послушно сказала: Вот уже и тропы заросшей не увидеть в ночи слепой... Обними меня, мой хороший, бесприютные мы с тобой. Покраснела. Подняла на него глаза. Показалось, или что-то блеснуло? - Ты теперь девушек стихами соблазняешь? Удачная идея. Что качаешь головой? Я не права? - Не права. Я эти стихи впервые вслух читаю. Они же наши с тобой! - Дарю идею! Можешь запатентовать. Даже на меня подействовало. Посмотрела в упор и вдруг шепнула: - Поехали ко мне, нет, лучше к тебе. Или в номер поднимемся? Прямо сейчас! Одно маленькое безумство, о котором я потом пожалею. - Нет. – Вырвалось, упало камнем между ними. - Нет? Почему? Я тебе не нравлюсь? А как же все твои признанья? - Представляешь, только что понял – не хочу. Не хочу больше маленьких безумств и приключений. Даже с тобой. Хочу, чтобы по-настоящему. - Я тебя не люблю! – сжала ладонями виски. - Ты просто забыла, что любишь. Я помогу вспомнить, клянусь! - Я Сашку люблю! – повысила голос так, что посетители ресторана стали оборачиваться. - Не правда, – тихо и уверенно. - Я видел вас рядом. - У меня есть ребенок. От него. – Бросила признание в лицо, и ждала ответа со страхом. Ему показалось, что ударили ножом в сердце. Когда смог вдохнуть, произнес, не веря, что это говорит он: - Усыновлю… Удочерю. Выбери меня, Юль. Дай еще один шанс. - Не знаю, нужно ли мне это… - Давай, все с нуля. Познакомимся. Начнем встречаться. Не будем торопиться, столько лет ждали и еще подождем. Она хотела что-то сказать в протест, но он остановил ее. - Я тебе противен? Если уж ты готова была подняться со мной в номер, может, согласишься завтра поужинать? В качестве эксперимента? - Узнаю Малиновского. Обаяние и напор. А если я соглашусь? С условиями… - Согласен заранее на любые условия! - Теперь ты торопишься! А вдруг я потребую твоей стерилизации? Не пугайся, я шучу. Первое условие: никаких интрижек и загулов во время… эксперимента. - Ну, это я выдержу. А ты? - Постараюсь. Второе условие: ты перестаешь цепляться к Сашке. Катерина мне рассказала о своих подозрениях. - Сделаем, - буркнул сердито. – Пусть живет, совратитель чужих девушек. - Кто бы говорил. Бабник! Кобель, не побоюсь этого слова. - Ругай меня, Юлечка, ругай. Только не бросай. Исправлюсь! - И третье условие: сейчас ты мне честно расскажешь, как здесь оказался и чем занимался. Это будет проверкой на готовность к эксперименту. Он замер. Сказать? Возненавидит… - Я здесь подкарауливаю по-очереди Алекса, Катю, тебя. Сначала лежал в постели Ткачук, изображал Воропаева, чтобы Катя увидела его измену. Сам то он отказался! Все планы нарушил. Но я с Надеждой не спал! - Поперхнулся. – Сегодня. Даже брюки не снял, накрыл ноги покрывалом. Потом пытался напоить Катерину, вызнать удалось ли мероприятие, сгустить краски, нагнать туману. Она сейчас в номере, спит. Думаю, они с Алексом уже разобрались, что к чему. Не делай такие глаза, я ее пальцем не тронул. Я же не чудовище, пожирающее хорошеньких девушек. Мы с ней говорили о тебе и обо мне. Она сказала – иди, завоевывай! Я послушал. Знал, что Воропаев встречается здесь с женой, решил сдать ему Катьку с рук на руки и полюбопытствовать, что за краля его супружница. Не знал, что ты. Честно. Чуть не сбежал, но решил прыгнуть в омут с головой… И как тебе результаты проверки? - Сволочь ты, Рома. Удумал чего. Слов нет, какая сволочь. И все из-за чего… - Из-за того, что он тебя увел. Увез. Заставил забыть меня. - Я сама ушла. И почему ты Катю послушал? - Она же любит. Она понимает. Вот и подумал – или сейчас, или никогда. Не могу я больше существовать без тебя! Презираешь, да? - Если Катя не сердится на тебя… - она задумалась. – Катерина что-то в тебе разглядела? Интересно, что. А давай попробуем! Поужинаем. - После всего, что я тебе раскрыл? - Страдающий Малиновский, читающий стихи, говорящий правду, отказывающийся от приключений – это уникальное явление. Хочется изучить. « И в себе разобраться». - Я, пожалуй, ждать Сашу не буду. Поеду домой. – Встала, взяла сумочку. Он опустил голову ниже плеч. - Проводишь, Ромашка? Но только до подъезда. Только не сияй так, распугаешь посетителей. Ничего я тебе обещать не могу.
Ангел: Ramayana Ты молодец ) Спасибо!!!
Ramayana: Глава 44. Он словно попал в фильм ужасов категории «С» с детективно-эротическим уклоном. Герой идет по пустынному коридору, прекрасно понимая, что впереди его ждет регулярный ночной кошмар, только уже наяву. Но не идти не может, так записано в сценарии. Вроде ночь еще не наступила, но вокруг - ни души и такая тишина, что слышно собственное дыхание. А уж про то, что сердце молотит, как ненормальное и упоминать не стоит. Страх и любопытство толкают вперед. В воображении рисуются чудовищные картины, но реальность обещает быть гораздо хуже. Он движется, влекомый желанием развеять свои подозрения, вздрагивая от звука собственных шагов по подскрипывающему паркету, покрытому традиционной шерстяной дорожкой. На секунду мерещится тень, мелькнувшая в конце коридора и скрывшаяся за поворотом. Он останавливается и старательно трясет головой. Видение уже исчезло. Складывается впечатление, что узкое длинное помещение бесконечно, как тоннель, в конце которого обычно видят свет. Вот заветная дверь. Толкни ее - и попадешь туда, откуда не будет возврата. Он не привык отступать и сдаваться. Пытается вставить ключ, но дверь не заперта. Легкий сквознячок покачивает ее, не распахивая. Не закрытая дверь – плохой предвестник в любом детективе! В реальности Воропаев стремительно пересекает расстояние от лифта до номера и врывается внутрь. Мужчина заходит, мягко ступая по ковру. Номер далеко не шикарный, видимо, снят наспех. Отвратительное предположение. Он попадает из предбанничка-прихожей в единственную комнату и застывает на месте. Большую часть номера занимает широкая кровать, на которой сладко спит девушка. Спящая красавица ждет своего принца, обожающего целоваться с тепленькими и бесчувственными девицами. Но принц опоздал. Нельзя сказать, что девушка раздета, но ее одежда в таком художественном беспорядке, что наш герой даже собрался покраснеть. Взбешенный и уничтоженный, он готов выскочить, хлопнув дверью. Сейчас, только посмотрит на нее еще раз, а потом уйдет. Присаживается на край кровати, начинает шарить жадным взглядом, выискивать подробности недавних событий, произошедших в этом помещении. В список грехов заносится каждая деталь: расстегнутая блузка, спущенная с одного плеча лямка, позволяющая выскользнуть из плена бюстгальтера волнующей груди, отмеченной маленькой родинкой, один их двух его любимцев, нахально торчащий и требующий ласк. Он аккуратно отгибает край покрывала, замечает белеющую полоску тела, открытую задравшейся юбкой. Можно было и не проверять. Черное кружево выглядывает из-под подушки, сунутое туда наспех на сохранение, но не спрятанное от внимательных глаз. Вопреки опустошению и тоске, заполнившим его изнутри, неожиданно просыпается желание. Тело преступницы манит к себе, не согласуясь с доводами разума. Переводит взгляд на лицо - милое, родное лицо, которое он столько раз покрывал поцелуями. Под закрытыми веками заметно движение глаз, ресницы дрожат, отбрасывая длинные тени. На губах играет улыбка, которая всегда сводит его с ума. Стеснительная и интригующая улыбка совращенной скромницы, отказывающейся признавать, что она жаждет новых любовных игр. Что же делать? Рассвирепеть, поддавшись первым нахлынувшим эмоциям, или… Она потягивается как сонная кошка, протягивает руку в пустоту, зовет: - Иди ко мне… И выходит это так потрясающе, что он чуть было не кидается навстречу. Наклоняется, снова изучая лицо. Кого она зовет? Без вариантов – того, кто был с ней. Все, Малиновский, считай, твой смертный приговор уже подписан… Но Катя, как она могла? Да, у нее темперамент. И об остатках ее зажатости он сам позаботился, столько сделал, чтобы они им не мешали. А как же все слова про любовь и верность? Не опоил же Малина ее, в конце то концов… Господи, если бы найти хоть какое-нибудь оправдание Катиному присутствию в этой комнате, на этой постели. Девушка снова улыбается, шепчет: - Ты вернулся… Как хорошо. Не останавливайся… Он ловит себя на том, что уже гладит ее бедро с внешней стороны, явно собираясь перебраться на внутреннюю. Что с ним? Где его холодный разум и железная воля, где гнев, не дававший прикоснуться к изменнице? Он готов поверить в самые нелепые измышления, лишь бы остаться с ней рядом. И губы уже тянутся к нежному и беззащитному местечку на шее, где бьется голубенькая жилка, но он еще цепляется за отвращение и брезгливость, убеждая себя, что ни в коем случае, никогда… За долю секунды до того, как он припадает таки к источнику мучительного наслаждения, она протяжно, умоляюще и восхищенно произносит одно слово. - Саша… Он осознает это лишь спустя несколько мгновений, когда под его губами уже не шея, не трогательная ключица… Умопомрачительное состояние: мозг штурмуют нахлынувший восторг, радостное изумление и облегчение, стыд и раскаянье за глупые подозрения, и много другого, непонятного и ошеломительного. Одно слово, брошенное на чашу незримых весов, оказывается значительнее всех фактов и домыслов. Мужчина молит о прощении каждым поцелуем, каждой лаской, каждым движением. Ее глаза уже распахнуты, наполнены истомой, губы и руки поощряют к продолжению покаяния за неведомую ей вину. Несколько движений вразнобой и они находят общий ритм, подстраиваются друг под друга… В одно мгновенье она вдруг оказывается сверху и пристально смотрит в черные черешневые глаза своими, ореховыми. Замечает, как он напрягся, борется с собой и даже готов потерпеть поражение и тогда перекатывается на бок, улыбается с непонятным ему торжеством. Шепчет: «Ты только мой!» И не собирается ничего объяснять про смуглую вакханку, смутившую ее покой на целый вечер. Пусть любимый мужчина живет спокойно. Но вместо спокойствия задает ему сумасшедший темп, неуклонно ведущий к взрыву местного значения. Он дожидается, пока «взрывная» волна накрывает ее с головой и перестает сдерживаться, погружается в собственные ощущения, и вскоре со стоном пополняет список жертв так называемого «взрыва». Они лежат, тесно сплетясь в единое существо, и молча глядят друг на друга. Как будто сегодня потерялись, а потом нашлись и страшатся снова расстаться. А кроме этого они больше ничего не боятся. - Ты выспалась, соня? – он щекочет ее ушко языком. Любуется, как Катя жмурится и хихикает, тыкая его в ответ пальцами под ребро. - Ууу. Не боится щекотки. А еще говорит, что ревнивый! - Ты даже не представляешь, насколько ревнивый. Я и сам раньше не представлял.- Он вспоминает, как хотел уйти, хлопнув дверью, ужасается и дает себе зарок – верить Кате и разбираться со всеми проблемами вместе с ней. - Тебя Рома нашел, да? Он ушел, запер дверь, а потом я сквозь сон услышала шаги… Снова коньяк пил? От тебя за версту им пахло. Знаешь, ты такой… противный. Начал раздевать, потом вдруг перестал. Куда-то делся. Вернулся, сидишь, сопишь, как паровоз. Для Сашки последние кусочки мозаики встают на место. Не привиделась ему тень на повороте. Он догадывается, кто, допив коньяк, отправился в крестовый поход против него и Кати. Но вовсе не обязательно волновать Катюшу, рассказывая про искушение его Надькиными чарами, про подстроенную картину отдыха девушки после бурного секса. И про то, что он чуть не повелся на всю эту чушь. - Я просто дверь запер. А потом залюбовался тобой. Ты такая соблазнительная, когда сонная. - Если ты меня всегда будешь так будить… Я готова записаться в клуб любителей сна. Назовем его Морфей. - А я организую клуб любителей Екатерины Валерьевны Пушкаревой, имени тебя. И никого туда не пущу. Вот. Я очень жадный. - Кать, а что ты здесь делаешь? - Я пришла на деловую встречу, а она отменилась. Посидела в баре, немного перебрала коктейлей. Они казались совсем слабенькими… А Рома помог мне. - Он уже не в первый раз появляется в нужном месте в нужное время! Она гладит его по плечу, с удовольствием задерживаясь на упругом бицепсе, и неожиданно щиплет за бок. - Не злись на него, он и так несчастный. Ты только представь – Ромио любит! - Не хочу я его представлять. У меня тут такая роскошная женщина лежит, а я должен о Малиновском думать. «Пусть спасибо скажет, что не попался мне под горячую руку». Кать, а ты сильно устала? - Я устала. Но… - она посмотрела на часы, - у нас есть еще часа полтора. Книжку почитаем или телек включим? Снова эта улыбка. Улыбка скромницы, намекающая на желание продолжить обучение искусству любви, заставляющая опытного наставника превращаться в нетерпеливого юнца. А незримый режиссер вовсе не собирается кричать: «Стоп! Снято!» Глава 45. Ох, и попало ей вчера за позднее возвращение! Отец устроил показательно-воспитательный процесс в два часа ночи, сразу по возвращению дочери. Саша - молодец, проводил до квартиры, защищал грудью, удивительно красочно описывая форс-мажорные обстоятельства. Можно сказать, стоял насмерть и удалился, необделённый папиными нотациями и мамиными блинчиками, тщательно упакованными и втихаря сунутыми в руки на прощание. Досталось от Валерия Сергеевича и Кольке, заснувшему в дочериной комнате за компьютером с пирожком и фотографией Вики в руках. Когда Кольку выдворили по месту постоянной регистрации, Кате еще раз напомнили, какая она неблагодарная дочь и отправили спать. Она лежала в постели ровно, как примерная девочка, положив руки поверх одеяла, и, одев для сосредоточенности очки, размышляла о своем непримерном поведении. Уже в который раз огорчила маму с папой «задержкой на работе», врала бессовестно, а уж чем на самом деле занималась… Папулю удар бы хватил, если бы он узнал. Секс до брака! А мама что-то подозревает, это точно! Столько твердит об осторожности в последнее время. Но Сашку упорно подкармливает, все причитает, что мальчик худенький. И не такой уж он худенький. И вовсе не мальчик. Но и не Шварценеггер, к счастью. Катя вспомнила поджарое мускулистое тело и вздохнула. Она превращается в озабоченную маньячку, потому что видит перекатывающиеся при движениях мышцы даже тогда, когда Саша одет. Касается рукава его пиджака, а чувствует под пальцами обнаженную кожу. А уж когда он дотрагивается до нее… Башню сносит конкретно, как выражается Колька. Даже страшно становится, насколько она ему доверилась. Нет такой вещи, которую бы она не сделала, если бы Саша попросил. Не в жизненном плане, конечно. Например, с балкона не прыгнет, и компанию не развалит. Принципы есть принципы. Но когда они вдвоем… Будто это не Катя Пушкарева вовсе, а гейша какая. Вот бы ничего не помнить потом! Нет, не согласна она расстаться со своими воспоминаниями. Интересно, долго так будет? Когда притупится острота ощущений? Когда придет привычка и размеренность? Хоть бы не скоро. Не стоит волноваться раньше времени… Сашка обязательно что-нибудь придумает. А еще… А еще с ним так хорошо рядом, и наедине, и среди людей – в офисе, ресторане. Душевный комфорт. Нет ни покровительственной снисходительности, ни сюсюканья, ни нарочитой готовности оградить от хлопот и решений. Он признает ее равной по уму и силе характера, но оставляет возможность почувствовать себя защищенной. Не давит, не заставляет, не умоляет, не выпрашивает. Может посоветовать что-нибудь и сам спросить совета, хотя, разбирается, кажется, во всем на свете. Но с другими - он другой. Не Саша – Александр. В деле – жесткий, рациональный, целеустремленный. Умело манипулирующий противниками шахматист. Абсолютно закрытый. Не дай бог, обзавестись таким врагом! Зато, если станет другом… Только не так-то просто завоевать его расположение. Сколько уже они встречаются, близки, как никто, а он про жену так и не рассказал. Ничего, она подождет, не лопнет от любопытства… Пушкаревы, они терпеливые. Если только дочь не задержится до ночи. Надо спать, завтра на работу. В обед снова увидит его. И вечером. Как же она соскучилась. Утром она вышла из дома, а он уже стоял, облокотившись на машину. - Не опоздаэш, красавыца? – изобразил грузинский акцент. – Садыс, подвэзу. Катя прижалась щекой к его плечу и оказалась запахнутой в полы пиджака. - Я соскучился. – Сообщил информацию, будто это курс доллара, установленный на сегодня центробанком. До сих пор стесняется романтических фраз и порывов. - Я больше. – Она подставили губы для поцелуя, но Саша не торопился. - Я раньше начал, сразу, как вышел от тебя вчера. Она тоже умеет быть упрямой. - А я – до того, как ты вышел. – И целует его сама. Против такого аргумента трудно возразить. Елена Александровна смотрела в окно на то, как дочь садилась в машину Воропаева. Только бы все получилось, только бы сегодняшний сон не сбылся. Ее девочка еще никогда не была такой счастливой. Юлиана рассеянно крутила в руках зонт и вспоминала прошлый вечер. Что на нее нашло? Сто лет стихов не читала, не восторженная школьница уже, а проняло. Или все дело в том КТО их декламировал? Такой же обаятельный, чертяка, как и двенадцать лет назад, с этим фактом не поспоришь. Или дело в том, КАК он произносил рифмованные строки? С пониманием и чувством. Раньше слушал в пол уха и посмеивался. Раньше… Вот ключевое слово. Она, как и все женщины, любит путешествовать в прошлое на волнах своей памяти. А прошлое – это он, Рома, Ромочка, Ромашка. Назвала его так вчера по старой памяти, сразу накатило горько-сладкое… Зачем согласилась встретиться? В одну реку не войдешь дважды. Пусть он выучил стихи между походами по своим моделькам, что это меняет? Она и тогда не верила, что у них что-то получится, а уж сейчас и подавно. У нее есть мама, дочка, работа, Сашка – единственный друг среди мужчин. Масса знакомых и приятельниц. Новая подруга Катя, которая сидит сейчас в соседней комнате, увлеченно подсчитывает смету очередной пиар-кампании и поглаживает мобильник в ожидании звонка любимого мужчины. Счастливая – у нее все в настоящем. Зачем же ей, Юлиане Виноградовой, нужен Малиновский? Взять реванш? Развлечься? Доказать себе, что все закончилось? Вчера он подвез ее до дома, всю дорогу развлекая разговорами про звезды и галактики. Странная тема. Нервничал, говорил меньше, чем обычно, почти не шутил. И не пытался расточать комплименты, приставать. Наверное, повзрослел, стал понимать, когда это не к месту. У подъезда простился и корректно чмокнул в щеку. А она чуть подалась вперед, ожидая поцелуя в губы, смутилась и рассердилась на себя. Выдала ему нечаянно тайное желание. Сколько раз видела, как он на тусовках целует куколок и каждый раз ощущала вкус его мягких и требовательных губ. Не перебили бурные романы ее первые девичьи эротические впечатления, как ни старалась. Утром пришла – полюбопытствовала у секретаря, не было ли писем, звонков. Оказывается, ждала хоть какого-то знака внимания от Малиновского, в любви же клялся. Кате вон Алекс прислал крокус в горшочке. Этакий трогательный подснежничек. Забыл Малинка все правила ухаживания или старается оригинальным быть? Вроде доказывая, что изменился. Конечно, изменился, все меняются. И она вот тоже – умнее стала, независимее. Как же надоела эта независимость! - Юль, почту глянь! Электронную! Сердце подскочило вдруг. Письмо с безликого адреса. Barashka.net «Заеду в офис в семь. Будь готова». Юляшка-Барашка. Комок кудряшек. Так он ее дразнил из-за висящего в рамочке над кроватью стиха про барашка. Он был нахален, глуп и весел, Хоть и ходил еще с трудом, И при ходьбе, как ножки кресел, Он ставил ноги под углом. И он считал, что все на свете Уже постиг, как дважды два, Что для него растут в кювете Лопух, ромашки и трава, Что солнце для него купалось В далекой бездне голубой, Судьба барашку улыбалась, И он доволен был судьбой. Но он не знал, комок кудряшек, Что в той улыбке спрятан клык... Он верил в то, что он - барашек, Но он не знал, что он - шашлык. Она готова была реветь от жалости к барашку, а Ромка смеялся и твердил, что не прочь отведать шашлычка. Что ж. Его программа ясна. Будет водить по местам боевой молодости, бить на ностальгию по прошлому и дожидаться, пока она сама упадет в его объятья. Не упадет. Разве один разок, если очень захочется. - Юлиана, тебе тут курьер принес… - в дверях стояла изумленная Катерина и протягивала на раскрытой ладони маленький горшочек с цветущим кактусом. Цветочек у него был маленький, желтый и очень красивый, а иголки длинные и острые. В землю был воткнут сложенный зонтик, точь-в-точь как те, что кладут в коктейль для украшения. - Записка была? - Нет, парень сказал – для сеньоры Виноградовой. И все. Ты что-нибудь понимаешь? Юлиана поставила подарок рядом с настольной лампой, попутно уколов палец. Кивнула. Что тут непонятного. Какова женщина – таков и подарок.
Ангел: Ramayana Спасибо, что не забываешь. Жду проду, как всегда.
Ангел: УУ!! СУПЕР!! Что можно сказать? ПРОДУ!!!
Ramayana: Глава 46. Часы показывали восемнадцать сорок пять. Юлиана прекрасно знала, что Малиновский ни разу в жизни не пришел вовремя ни на работу, ни на какое-нибудь официальное мероприятие, поэтому рассчитывала поработать не меньше получаса. Вот только сосредоточиться не могла. «Надо же! Я иду на настоящее классическое свидание. С Ромой. Куда он меня поведет? Скорее всего, в ресторан. Главное, чтобы не на презентацию или выставку, потому что еще одну на этой неделе я не переживу. Да что же это такое! Волнуюсь, как в четырнадцать лет. Или поведет гулять? Погода располагает». Она встала и подошла к окну. Раздвинула жалюзи, полюбовалась на ультрамариновое небо без единого облачка, потом опустила глаза и заметила ссутулившегося у машины Малиновского. Похоже, он тоже волновался. Рвал на мелкие части какой-то листочек. Вроде гадания на ромашке – любит, не любит, плюнет, поцелует, к сердцу прижмет, к черту пошлет… Ей немного полегчало – оба трусят. Снова поразилась тому, что подписалась на безнадежную затею. Достала из ящичка зеркало, подправила макияж. Не красавица, но подать себя умеет. Расстегнула верхнюю пуговицу на блузке. Вот так. Держись, Ромочка. Подумала, расстегнула еще одну. Потом застегнула обе. Обойдется. Еще раз заглянула в зеркало и довольно улыбнулась – больше двадцати семи не дашь. А при вечернем освещении и того меньше. Снова выглянула в окно. Роман посмотрел на часы и расправил плечи. Пора. Сейчас он поднимется за ней. Но мужчина и не думал двигаться с места, только посмотрел еще раз на циферблат. Надо идти. Минут пять еще просидит в засаде, и – вперед. Рома обошел вокруг машины четыре раза. Не погорячился ли он, согласившись на все условия? Выдюжит ли? Не обращать внимания на девиц, находясь рядом с Юлианой довольно просто. И даже без нее. От хорошеньких распущенных идиоток тошнит уже. Быть терпеливым и внимательным, не форсировать процесс – не вопрос. Но ребенок… Сегодня ему всю ночь снился противный мальчишка лет десяти, с торчащей во все стороны огненно рыжей шевелюрой. Похожий на Воропаева. Он скакал вокруг привязанного к столбу Ромы, как вождь краснокожих, издавал дикие вопли, размахивал зажженным факелом. А вокруг было подозрительно много вязанок дров и хвороста. После пробуждения Малиновский не сразу пришел в себя, пятки еще долго ощущали языки пламени. Подумал о Ляльке. На одной чаше весов она с маленьким монстриком, на другой – тоска, которую не заглушишь гулянками и прочими «радостями» жизни. Он просто обязан попытаться! Будет думать о том, что это ее ребенок. Только ее. Он принял решение и облегченно вздохнул. Посмотрел на часы. Пора. Ноги отказывались идти в офис. Не бойся, Роман Дмитрич, я с тобой! Юлиана выпорхнула на крыльцо и беззаботно помахала рукой. - Привет! - Привет. Ты готова к приключениям? - А они будут очень бурными? Я за неделю так вымоталась. Если бы не Катюшка, не знаю, как бы управилась. - Катерина просто золото, а не работник. – Согласился Рома. - Куда мы едем? - В библиотеку. -Ну и шуточки у тебя.- Юлиана пыталась определить направление, но поняла только, что автомобиль выехал на кольцевую и заметно сбавил скорость. Как бы в пробке не застрять. Ромка молчал, в салоне звучала приятная негромкая музыка, и Юлиану слегка разморило. Как не боролась она с дремотой, но все же заснула. Проснулась от того, что Ромка водил травинкой по лицу. Потянулась, отбросила клетчатый плед и опустила ноги на траву. - Долго я спала? - Достаточно, чтобы я успел доехать и приготовить ужин. Пойдем, покажу тебе дом и участок. - Где мы хоть находимся? – Юлиана с любопытством разглядывала большой старый дом, сложенный из бруса, в окружении высоченных сосен. - Поселок Кратово. – Уточнил, – Московская область. Это дом моего деда. Участок был запущен – ни грядок, ни клумб. Кусты смородины и малины вдоль забора давно уже прекратились в дикие заросли, дорожек не наблюдалось. Могучие яблони казались ровесницами дому. Поднялись на скрипучее крыльцо, попали на просторную террасу с огромными окнами, состоящими из множества мелких стеклышек. Рома зажег керосиновую лампу и повел Юлиану на дальнейшую экскурсию. В одной комнате стояла металлическая кровать с шишечками и горкой подушек, в другой – величественный дубовый стол с зеленой настольной лампой, кресло, похожее на трон и раритетный кожаный диван. По стенам располагались бесконечные полки с книгами. В третьей – круглый стол-аэродром, покрытый плетеной кружевной скатертью в окружении стульев с высокими спинками. Над столом висел абажур с бахромой, а в углу мрачно возвышался буфет с рядом рюмочек на стекле. Крутая деревянная лестница уходила на второй этаж. - Ром, а здесь нет электричества? - Есть, но не сегодня. В мое царство потом поднимемся, а то ужин остынет. Он повел удивленную гостью на улицу. За домом обнаружились диван-качели, раскладной столик, мангал и высокий костер. Усадил Юлиану, закутал кусачим пледом, зафиксировал качели. Подвинул столик с накрытыми тарелками. Жестом фокусника стал снимать салфетки и представлять блюда. - Салат необыкновенный, вкус - обалденный. Огурцы, помидоры, петрушка, укроп и прочая зеленушка. - А вот на арене сыр магазиновый, ароматный и мягкий, совсем не резиновый. - Теперь блюдо дня – все внимание на меня! Шашлык рыбный деликатесный, рецепт никому не известный. С пылу с жару, налетай! Под вино бокал подставляй. Откупорил бутылку и плеснул в бокалы золотистую жидкость. Присел рядом. - За чудесный пятничный вечер. Рыба нежно таяла во рту, салат радовал свежей хрусткостью. Сыр распространял пикантный запах, смешивающийся с ароматом трав, пьянящим букетом вина и чистым сосновым воздухом. Юлиана прикрыла глаза. - Нравится? – тихо спросил Роман. - Да. И дом, и ужин - все замечательно. А тихо как. Пойдем к костру? Они сели рядышком на бревно у самого огня и замолчали. На лицах плясали отсветы пламени, вокруг обступила кромешная темнота. Не говорилось и даже не думалось. Дрова постепенно превращались в угли, а угли в золу, отдающую последнее тепло в прохладный ночной воздух. - Пойдем в дом. – Рома снова зажег лампу, взял Юльку за руку и повел за собой. Проводил на второй этаж и ушел убирать посуду. - Тебе помочь? - Отдыхай, Юль. Здесь водопровода нет, я то привычный, сполосну быстренько. Возьми мою старую футболку, одень. И накрывайся сразу двумя одеялами. Спокойной ночи. Лестница жалобно заскрипела под удаляющимися шагами. «И все»? - Подумала Юлиана. – «Даже не попытался обнять. Закутывание в плед – не в счет. Ах да, обещание… Ну-ну. Держу пари, придет под утро». Она подняла выше лампу, чтобы осмотреться. Это действительно было Ромкино царство. На полках устроилась целая коллекция склеенных моделей самолетов. У небольшого окна на штативе стояла подзорная труба, направленная в небо. Над узкой кушеткой висела карта мира с флажками и пунктирными линиями. Похоже, отмечал перемещения родителей в их бесконечных командировках. Из-под кушетки выступал угол вместительной коробки. Юлиана выволокла ее и заглянула внутрь: футбольный мяч, россыпь облезших солдатиков, пара кубков за победу в школьной легкоатлетической спартакиаде, остатки железной дороги, какие-то детали конструктора. Нормальный набор нормального пацана, вроде ненужные вещи, но выбросить жалко. И ничего нет удивительного, не родился же он плейбоем и повесой. Только раньше она не задумывалась, как, в сущности, мало о нем знает. Задвинула снова коробку. Глянула в подзорную трубу на лунные кратеры. Переоделась в безразмерную футболку с Чебурашкой и нырнула с головой под одеяла. Надышав, высунула нос наружу, услышала скрип на лестнице. Сердце екнуло испуганно и радостно. Пришел! Роман приоткрыл дверь. - Неужели решил еще раз пожелать мне доброй ночи? - Ага. Юль, лампу погаси, нам пожара не надо. - Так и уйдешь? И не поцелуешь перед сном? – Юлиана поразилась собственному дрожащему голосу. Рома приблизился, присел на край кровати. Она поправила его светлую челку, положила руку на затылок, слегка притянула голову к себе. Он послушно наклонился и коснулся губами ее лба. Услышав разочарованный вздох, не выдержал, запечатлел нежный поцелуй на губах, ожидающих страстного натиска. - Останешься? – шепнула Юлька. - Чтобы завтра ты жалела или делала вид, что ничего не было? – он покачал головой, погасил лампу и вышел. Когда прошла досада, она начала думать о прошедшем вечере. Рома словно пустил ее в заповедную часть своей жизни, светлые воспоминания детства. Он угадал желание покоя и гармонии, которых невозможно с ее работой достичь в кипучей Москве. Он был предупредителен и нежен. Чтож, как хороший психолог-соблазнитель он должен чувствовать, что требуется женщине. Но как ни старалась вызвать у себя раздражение против Малиновского, не смогла. Так и уснула с улыбкой. Глава 47. Снова Малиновский. В последнее время он слишком часто попадается на моем пути. Неужели за Катериной следит? Воропаев ощутил прилив ревности и подозрительности, подъехав к офису пиар-агентства Виноградовой и застав у подъезда Романа. Тот наматывал круги вокруг своей машины, явно нервничая. Ровно в полседьмого Катя вышла и сразу помахала Александру, не замечая Малиновского. Рома тоже не обратил внимания на девушку. - Привет! Как прошел день? – Она нырнула на переднее сиденье и чмокнула Алекса в щеку. - Плохо тебя в школе учили. Выйди, и зайди, как положено. – Он посмотрел на нее, строго сдвинув брови. - Кем положено? Зачем положено? Для кого положено? – попыталась отшутиться Катя. Но мужчина уже стиснул ее в объятьях. - Попалась, птичка! Кто же так целует милого, дорогого, любимого, единственного? - С самомнением у тебя все в порядке! – она сделала вид, что возмутилась. - Так… Какой пункт у тебя вызывает сомнение? – Алекс картинно приподнял бровь и забарабанил пальцами по рулю. - Кто же такие вопросы задает? Ты сначала девушку накорми, напои… - В баньке попарь… Так мы сначала в ресторан, а потом в сауну? Катерина засмеялась. - Я похожа на девушку, с которой ходят в сауну? Спасибо. - Ты похожа на девушку, с которой ходят в ЗАГС. Кать, у меня полный холодильник блинчиков, пирожков и салатиков. Елена Александровна взялась за меня всерьез. Может, сразу ко мне махнем? - Как всегда, обещают в ЗАГС, а везут в койку! Александр усмехнулся. После ее заявления про героя мыльной оперы, падающего на колено перед возлюбленной и делающего предложение, он все никак не мог придумать, как же обставить сие событие и не удариться в излишний романтизм и лирику. Разговоры о будущей совместной жизни они с Катериной вели не раз, но они так и остались разговорами. Заявление он давно заполнил – и за себя, и за Катю. Списал паспортные данные из личного дела, осталось только подписи поставить и число. Во вторник он и Юлиана пойдут оформлять развод, если все пройдет быстро, как задумано, то можно будет форсировать штурм крепости. Его уже не пугало предстоящее объяснение с Пушкаревыми-старшими, мама явно была на его стороне, а Валерий Сергеевич привык к Воропаеву-ухажеру, сопротивляться долго не будет. Разговор ровно на две бутылки наливки. В размышления ворвался телефонный звонок. Играла мелодия из «звездных войн», а значит, звонил Андрей. На прошлой неделе Алекс разрешил Катерине, обожающей менять настройки мобильника, покопаться в своем аппарате, и она ради шутки по поводу многолетней вражды Жданова и Воропаева выбрала для звонков Андрея имперский марш. - Кать, ответь. – Саша выезжал на сложную развязку и не хотел отвлекаться. Девушка взяла телефон. - Привет, Андрюш. Да, он рядом. Точно? Ты уверен? Мы приедем. Обязательно. Нажала отбой и покосилась на стрелку спидометра – скорость была терпимой. - Саша, ты только не волнуйся. Кира сегодня себя неважно почувствовала, и Андрей отвез ее в больницу. Но сейчас у нее все в порядке! Давай подъедем, поговоришь с ее врачом. Сказала и поразилась в очередной раз – мужчина стиснул зубы и начал спешно перестраиваться в другой ряд. Черты лица сразу заострились, глаза прищурились, побелели костяшки пальцев, сжимающих руль. Она погладила его успокаивающе по плечу: - Саш, правда, все нормально. Я слышала Кирин голос, довольно бодрый. Ее даже не оставляют в отделении, отпускают домой. Он чуть-чуть расслабился, но скорость не снизил, летел до самой больницы. Прошел решительно в кабинет врача, пока Катя в коридоре расспрашивала Андрея. Расстроен был, но успел обратить внимание на то, как девушка нежно взяла Жданова за руку и ласково что-то сказала. Допрашивал доктора долго, нудно и с пристрастием. Лишь когда убедился, что сестре действительно ничего не угрожает, облегченно вздохнул и пошел к виновнице переполоха. Уселся на больничную койку, обнял Киру за плечи, прижался губами к виску. Поморщился от окружающего стерильного антуража. - Как ты меня напугала. - Я такая глупая – устроила целое событие из-за обычного недомогания. Прости меня, Саш. Меньше всего я хотела разволновать тебя. - Мне положено волноваться, я твой старший брат. Давай, отвезу тебя домой? - Андрюшка не позволит. Он теперь у меня господин-товарищ-барин. - Я сейчас этому Андрюше пропишу по первое число! Довел невесту до больничной койки… - Саша, я тебе сейчас кое-что скажу по секрету… У нас сегодня одно событие намечалось. Андрей уговорил меня расписаться без всякой помпы, а свадьбу через две недели официально сыграть. После венчания. - Ты уверена, что хочешь венчаться? – Алекс погладил сестру по голове, как маленькую. - Да. Уверена. И мне так жалко, что мы сегодня не смогли пожениться. Подняла на него полные слез прозрачные глаза. Александр не мог вынести этот жалобный и горестный взгляд. - Не вижу никаких проблем, Кирюш. Собирайся. Только поедешь на моей машине, как положено невесте. Он вышел в коридор и обратился к Жданову: - Не передумал? Тот кивнул, потом помотал головой, потом снова кивнул. - Да, родственничек, не думал, что скажу такое когда-нибудь, но – дуй домой, переодевайся! И цветов не забудь купить. Катя робко попросила: - Саш, ты не против, я поеду, помогу. Снова неприятно кольнуло, но он сдержался. - Поезжай, проследи за этим оболтусом. Через два часа встречаемся в ЗАГСе. Они разъехались. Алекс сопровождал сестру в магазин, где она выбрала красивое нежно-зеленое платье, туфли и сумочку, в салон красоты, где ей по-быстрому уложили волосы и сделали макияж. Андрей созвонился, договорился о переносе времени регистрации, переоделся в новый темно-серый костюм. Катя уложила ему непослушные волосы, настояла, чтобы завязал галстук. Накапала мужчине валерьянки, упаковала шампанское, минералку и бокалы. Соорудила целую коробку канапе, заказала маленький тортик. По дороге заехали за букетом и тортом. Примчались в Дворец бракосочетаний первыми, боясь, что их не дождутся и закроются. Ровно через два часа после разговора в больнице все четверо стояли на ковре перед строгой женщиной в синем платье и слушали традиционные напутствия перед вступлением в новую жизнь. Кира и Андрей - красивые, торжественные, немного смущенные, держались за руки и постоянно обменивались взглядами. Сейчас они не были похожи на завсегдатаев светских вечеринок, VIP-персон, или на самую скандальную пару Зималетто. Счастливая девушка и счастливый мужчина готовились обменяться кольцами и закрепить новый союз печатью поцелуя. А два их свидетеля внимательно наблюдали за молодоженами, волнуясь и переживая. У Александра в голове проносились картинки – родители приносят маленьких пищащий сверток и сообщают, что это его сестренка. Кира начинает ходить, Кире завязывают первый бант, Кирюшка отправляется в школу. Кирины первые успехи в учебе. Мальчики, получавшие тумаки и фингалы от старшего брата до тех пор, пока Кира не взбунтовалась и не заявила, что уже взрослая… Кирюшина первая любовь, которая много раз затухала и разгоралась, превращалась в манию преследования и наконец-то очистилась от всего лишнего, наносного, переросла в светлое и взаимное чувство. Кира, страшно молчащая четыре дня после смерти родителей. Кира на больничной койке – с улыбкой и испуганными глазами. Сияющая Кира с букетом, танцующая свой свадебный вальс под звуки Мендельсона. А Катя вспоминала развитие событий с момента ее прихода в Зималетто. Ее знакомство с Александром, Андреем и Кирой. Странные ухаживания Андрея, зарождение их дружбы. Открытая вражда с Кирой и неожиданное примирение в Египте. Долгая и затяжная неразбериха с Сашей – ссоры и общие тайны, ревность, сомнения, неловкие признания. Все так переплелось в их судьбах. Сейчас она могла искренне обнять красавицу-невесту, поздравить изумленного своими эмоциями жениха, ответить на нежный поцелуй любимого мужчины, растроганного счастьем сестры. А прошло меньше года – осень, зима и весна. Кто бы ей сказал тогда, в начале осени, что она будет вместе с Воропаевым свидетелем на свадьбе Андрея и Киры, не поверила бы. Ни за что. Церемония закончилась и молодожены со свидетелями отправились кататься по Москве. Андрей вознамерился соблюсти традицию и перенести жену через семь мостов, благо столица не испытывала недостатка в этих сооружениях. Потом пили шампанское и минералку на Воробьевых горах, забыв, что раньше хотели неординарности и эксклюзивности. Хохотали над собственными шутками, дурачились, как дети, вырвавшиеся из-под опеки родителей, шальные от ощущения собственной взрослости. Уже совсем стемнело, когда Александр напомнил о рекомендациях врача и отправил молодых домой, отдыхать. Глава 48. Домой ехали молча, но это была не тревожная гнетущая тишина, а задумчивое и многообещающее беззвучие. Общение на уровне взглядов, жестов и едва слышных вздохов. Добрались до дома, целоваться начали еще у лифта, на глазах у консьержа. Александр под влиянием семейных событий был нежнее обычного, у Кати от поцелуя к поцелую все сильнее кружилась голова, заставляя ее плотнее прижиматься к мужчине, чтобы не упасть. С трудом оторвались друг от друга около входной двери, ключ никак не хотел попадать в замочную скважину, но сообща преодолели и эту преграду. Как только очутились в прихожей, вернулись к прерванному занятию. На лице и шее девушки Алекс не оставил ни одного необласканного местечка, неизменно возвращаясь к мягким и податливым губам, отвечающим со страстной готовностью, изгоняющим его нежность и заполняя освободившееся пространство жаждой и нетерпением. Они уже переместились в гостиную, пиджак и бирюзовый жакет полетели в кресло, но оба не достигли цели, свалившись рядом на пол. Пока Алекс сражался с завязками блузки с запАхом, девушка нерешительно провела рукой вдоль молнии брюк, отдернула ладонь, словно обжегшись, вернулась и снова погладила чутко отзывающуюся на ласку выпуклость. - Кать, не торопись. А то успеем. – Голос его не слушался, слова выходили хриплыми и колючими. Он уже отправил блузку вслед за жакетом и теперь терзал застежку белого бюстгальтера. Катерина тоже не теряла времени даром, разобралась с брюками и принялась за коварные пуговицы рубашки, как обычно, никак не желавшие поддаваться. Обычные пуговицы в обычных петлях, только вот пальцы дрожат и не слушаются по причине того, что смятая юбка находится в районе талии и совсем не мешает настойчивым мужским рукам исследовать, точнее, внимательно обходить свои владения. Девушка сделала шажок назад, и с размаху приземлилась на сиденье дивана, невольно увлекая за собой Алекса. Тот опустился на колени и сразу прильнул губами к ее груди, вынуждая откинуться назад и выгнуться. - Саш, давай быстрее… Он не послушался, не в силах сразу оторваться от увлекательного занятия. Катерина освободилась и взяла его лицо в ладони. Выпалила на одном дыхании: - Я серьезно. Прямо сейчас. Немедленно. Не заставляй меня умолять… Алекса не надо было просить еще раз. Ее в очередной раз потрясло ощущение – когда проникновение раздвигает, разделяет на части, стремящиеся воссоединиться, а тело независимо от разума, начинает подстраиваться под движения мужчины, рвется навстречу. Один восхищенный вздох на двоих. Пустота в голове до звона в ушах. Она против своей воли потихоньку сползла с сиденья, удерживаясь несколько секунд на весу, неожиданно для обоих, нечаянно толкнула его сильнее, чем раньше, и мужчина потерял равновесие. Он опрокинулся на спину, ощущая только боль в потянутых мышцах и категорическое нежелание отпускать девушку, снова и снова притягивал к себе ее бедра, пытаясь одновременно поймать губами грудь. Катерина вдруг замерла, до нее каким-то неведомым путем дошло, что она устроилась на лежащем мужчине, но он не дал ей времени залиться краской смущения или раздумывать над его реакциями. Его руки по-прежнему крепко лежали на округлых бедрах, подгоняли, убеждали совершать немыслимые движения. Он тоже понял, что оказался в столь неприемлемой для себя позе, но лишь тогда, когда поймал взгляд карих глаз со зрачками, расширившимися до предела, превратившимися в черные тоннели, ведущие в иной мир. Отступать было некуда – уже нахлынуло-навалилось острое до болезненности наслаждение, усиленное судорожным сжатием ее мышц. Зеркала-тоннели моментально превратились в точки, потом медленно увеличились, наводя фокус и делая взгляд осмысленным. Катя смущенно соскользнула, свернулась калачиком на светлом пушистом ковре, спиной к Саше. Он обнял ее, пристроился, повторяя позу, потихоньку целуя плечо. Подул на затылок, пуская крупные мурашки по телу. - Катюш, ковер, конечно, чистый… Но на кровати будет удобнее. - Что именно удобнее? – она решила не поворачиваться. - Отдыхать. А ты что подумала? – Саша видел со спины заалевшие ушки. Привстал, заглянул в лицо и довольно рассмеялся. Легко поднял девушку и перенес на постель. Пришлось закутать Катю в одеяло, чтобы разогнать мурашки и унять дрожь. Он посмотрел на часы и вздохнул. - Кать, родители тебя когда ждут? - Хочешь выгнать меня? – она ответила ворчливо и недовольно, сдерживаясь, чтобы не рассмеяться. – Не ждут пока, я же позвонила, рассказала про свадьбу. - Так это же здорово. Только ради этого можно было ее устраивать. - И это ты о горячо любимой сестре? Коварный тип. Ты ручки-то свои успокой, хулиган. Где мой кофе в постель? - Я породил монстра. Как ты быстро разбаловалась! – Он дотянулся до халата, завернулся и отправился на кухню. По дороге подобрал одежду и развесил аккуратно на спинке стула. В кармане пиджака лежал конверт, который он сначала не распечатал, оттягивая неприятный момент, а потом просто забыл за приятными хлопотами. Александр вытащил его, бросил на полку со специями, начал варить кофе с корицей. Разлил напиток по чашечкам, поставил на поднос блюдечко с пакетиками обычного и коричневого сахара, положил привычную плитку горького шоколада. Застал в спальне Катю, собирающуюся надеть белье, тут же юркнувшую под одеяло. - Ты в своем репертуаре, только отвернусь – уже одета! Так нравится, как я тебя раздеваю? - Можно подумать, самому не нравится, – пробурчала Катерина. – Не могу же я пить кофе совсем без ничего. - У меня для тебя подарок. – Он поставил поднос на тумбочку и достал театральным жестом из шкафа пакет. Девушка с любопытством раскрыла упаковку и извлекла шелковый халат с иероглифами, такой же, как у Саши, только меньше и не черный, а красный. - Теперь мы Инь и Янь во плоти. Нравится? Вместо ответа она запахнулась в обновку и поцеловала Сашу. - В моей квартире появляются твои вещи. Сначала косметика, полотенце, зубная щетка, потом тапочки и вот, халат. Расползаются по комнатам, шкафам и полочкам. Меня это радует. - Саш, - она отхлебнула глоточек ожигающего ароматного кофе и нерешительно продолжила, - а ты, вроде не любил, когда у тебя появляются чужие вещи. И еще кое-что не любил. - Так то чужие! А эти – твои. Понимаешь разницу? - Саша, а почему все-таки… Мужчина понял, о чем она. - Какая же ты любопытная! Не люблю я, когда мною манипулируют, давят, пытаются управлять. Когда надо мной берут верх. И в жизни, и в сексе. - А сегодня… - она не хотела отставать. - Приставучка. Я сам не понял, все вышло само собой. И неплохо вышло, а? Тебе ведь понравилось? Только честно! - Мне с тобой все нравится. Просто кошмар, во что ты меня превращаешь. - Да, кошмар. Распущенная ты женщина, Пушкарева. Как насчет повторения эксперимента? – он улыбнулся вкрадчиво и поцеловал ее в вырез халата. – Очень уж мне ракурс понравился. Чудесно выглядишь снизу вверх. Тут же получил чайной ложечкой по лбу. - Кать, какой же ты еще ребенок. Любопытный, эмоциональный и непосредственный. Чего дерешься то? Не хочешь, не надо… - он обиженно надулся и тут же расхохотался, потому, что у нее немедленно сорвалось: - Почему это не хочу! Просто… - она осеклась и закрыла рот ладонью. Потом посерьезнел и попросил: - Катюш, а давай не будем детей заводить. Нам ведь и так хорошо, правда? - Конечно, хорошо. Замечательно. Сейчас еще рано о детях говорить, потом когда-нибудь. Когда поженимся. - Нет, я в принципе. Зачем они нам нужны? Столько проблем. Будем жить друг для друга. - Но представь, по дому бегает маленький Воропаев. Рыженький, с черными глазками… Или девочка. Или двое. Погоди, я, кажется, поняла… Ты из-за Киры? Напугался, что с ней что-нибудь случится, а теперь за меня боишься? Все будет нормально, я уверена. У Киры с Андреем родится здоровый малыш, мы с ним будем иногда нянчиться. И ты постепенно привыкнешь, сам захочешь маленького. Алекс молчал. Признаться, что он мечтает о девочке, уменьшенной копии Катюшки? Нет уж. Пусть лучше будет выглядеть бессердечным уродом. Или он торопится, паникует раньше времени? Собрал посуду, понес на кухню. Решительно вскрыл конверт. … Ну, вот и все. В спальне его ждет любимая женщина, которой он не может дать главное - ребенка. И отказаться от нее он тоже не способен. Вернулся к Катерине. Не глядя, жестко произнес: - Если ты очень хочешь детей, тебе придется выбрать себе другого мужчину. Или я, или дети. Не смотри так жалобно и растерянно, не проймешь. - Ты меня испытываешь, да? Глупая шутка. - Это не шутка. И еще… я тебе изменил. С Надеждой Ткачук. Встретил старую пассию, не удержался. - Не знаю, для чего ты врешь. Давай договоримся, если ты захочешь, чтобы я ушла, так и скажи. Не обязательно впутывать сюда других людей и сочинять небылицы. Посмотри в глаза. Любишь меня? Вижу, что любишь. Что на тебя нашло? Только что все было в порядке. Он смотрел, как загипнотизированный и понимал, что не в силах приказать ей уйти. И солгать, что не любит. Но признаться… Повторил упрямо: - Или я, или дети. «Ничего не понимаю, но потом обязательно разберусь». - Катя строго сдвинула брови, пытаясь разрешить нелегкую задачу. «Он еще передумает. Устанет строить из себя эгоиста и передумает». Внимательно изучила лицо, на которое уже опустился занавес отчужденности. Пододвинулась ближе, разгладила пальцем хмурые морщинки. - Я не хочу детей от кого-то другого, слышишь? Рожать надо только от любимых. Или не рожать вообще. – Села к нему на колени, прогоняя недоверчивое удивление поцелуем. - Я буду с тобой, пока тебе это действительно нужно. Будь уверен, если только почувствую, что лишняя, не задержусь. - Меня уже предупредили о чем-то подобном. И когда это Жданов успел так хорошо тебя узнать? – Он подавил ревнивые нотки в голосе и продолжил: - Есть у меня … знакомая. Ей как-то показалось, что ее не любят, и она сбежала. Теперь живет и мучается – все прикидывает, чтобы было, если б осталась? - Уговорил. Не уйду, пока не прогонишь письменно, с подписью и тремя печатями. Но и ты утихомирься. К Андрею не ревнуй, ультиматумы не ставь, время не тяни. - Какое время? – он даже растерялся. - Какое… передразнила она его. – Сижу у него на коленях, а он никак не сообразит. Странный ты. То не отобьешься, то не завлечешь. - Ох, Пушкарева, никто тебя за язык не тянул. Пеняй теперь на себя. Глава 49. - Юлька, подъем! Вставай, вставай дружок, с постели на горшок! Ту-туруру-ту-туруру-ту-туруру-ру! Вставай, вставай, штанишки одевай! Она открыла один глаз и спросила: - Куда подевался вчерашний милый Ромочка? И откуда появился этот садист и мучитель? Сейчас шесть утра? Или пять? - Ромочка пошел за водой и утонул в колодце. Остался только я – серийный будильщик. И ты в моей полной власти. - Вот, держи – нашел тебе джинсовые бриджи, сестра двоюродная оставила года два назад. Рубашка моя будет великовата, но чем богаты, тем и рады. Только с обувью проблема.- Он дипломатично удалился. «Ага, конечно, двоюродная сестра». Юлиана натянула джинсы, рубашку. Закатала рукава, завязала узел на животе. Сняла висевшие на гвозде видавшие виды кеды, примерила. Великоваты, но лучше, чем туфли на шпильке. Усмехнулась, вспомнив, как прихорашивалась перед выходом из офиса. А теперь вот чучелом выглядит. Спустилась вниз и застала хозяина в ведром в руках. Осторожно помочила пальцы под умывальником, побрызгала на лицо. - Юляшка, полей мне! Вышла на голос во двор, взяла наполовину полное ведро и стала тонкой струйкой поливать на руки Роме. Залюбовалась обнаженным торсом, пока мужчина отфыркивался, плеснула прямо на спину, ожидая вопля. Роман выпрямился. - Хорошо! - А я изнеженное городское дитя, - сообщила Юлиана. - Мы с дедом и водой обливались, и по снегу босиком ходили. Я болезненный был очень, он меня закалял круглый год. Помогло. О, тебе мои счастливые кеды подошли? Я в них столько соревнований выиграл… Вытерся, надел футболку, встряхнул мокрыми волосами. - Готова? – глядя на недоуменное выражение ее лица, кивну ...
Ramayana: ... л в сторону двух велосипедов. Запер сарай с машиной, калитку. - Догоняй! Легко сказать, догоняй! Юлиана уже сто лет не каталась на велике, тем более на здоровом мужском велосипеде с рамой. Выехала, набрала скорость, ощутила состояние полета. Ветер в лицо, волосы вразлет. Рома дождался ее и поехал рядом. Через две улицы затормозил у красивых резных ворот, постучал. - Теть Наташ! - Кого там нелегкая принесла? – Суровая женщина лет шестидесяти просияла, узнав гостя. – Ромочка, какой ты стал! С женой? Что-то давно тебя не было видно. - Теть Наташ, молочка продашь нам? Тут же получил подзатыльник и рассмеялся. - Обормот! Я тебе сейчас… продам! - вынесла две огромные литровые кружки. Юлиана отпила, сколько смогла, и с ужасом смотрела, как мужчина, не отрываясь, пьет свой литр. Протянула кружку, он с удовольствием допил и ее порцию молока. Вытерла ему молочные усы. – Теленок! Снова помчались по асфальтовой дорожке, потом по гравию, свернули на лесную тропку и неожиданно выехали к маленькому блюдцу лесного озера. Рома бросил велосипед, стащил одежду так быстро, что Юлька не успела отвернуться, нырнул. Она разулась, решительно шагнула в прозрачную прохладу и тут же с визгом выскочила на траву, обжегшись о ледяную воду. Роман выбрался на берег и одел штаны. Юлиана старательно игнорировала этот процесс, смотрела на свои ноги, испачканные в песке и земле. Как теперь обуться? Он подошел, взял ее под мышки, зашел по щиколотку в воду, отпустил ее на пару секунд, снова легко поднял и вынес на сушу. Посадил на траву, вытер маленькие ступни своей футболкой, помог одеть кеды. Потом растянулся во весь рост и закрыл глаза. Заснул что ли? Юлька пристроилась рядом, стала через ресницы рассматривать его лицо. Давно она не видела его так близко. А он возмужал. Не утратил юношеского задора и обаяния, но приобрел малозаметные лучистые морщинки у глаз, смотреть научился грустно. Стал шире в плечах и вообще крупнее, заматерел что ли. Вдруг снова захотелось почувствовать на себе вес его тела. Черт знает что это! До сих пор не научилась оставаться равнодушной к нему. Прямо физиологическая зависимость… - И каков приговор? - спросил Роман, не открывая глаза. - Хорош, паразит. - Погладила по щеке и отвернулась. Надо остыть. - Спасибо. Как насчет второго завтрака? - А у нас был первый? - Молоко. – Достал из рюкзачка бутерброды и термос. – Угощайся. Юлиана села по-турецки и приступила к трапезе. - Ром, а кем ты в детстве собирался стать, когда вырастешь? Астрономом? Летчиком? Спортсменом? - Не угадала. Я хотел продавать мороженое. - Так любил мороженое? - Это как быть продавцом счастья. Мне казалось, что тогда меня все будут любить, и никто больше не бросит. Она посмотрела на мужчину внимательно – он не шутил. - Родители постоянно отсутствовали, конечно, приезжали в отпуск, иногда меня к себе брали на каникулы. Но ощущение брошенности имело место. В основном, я жил у деда, он один со мной и возился. Мы с ним все делали вместе – и рыбачили, и забор чинили. Могучий старик был, в смысле, интересный. Столько повидал на своем веку, на пятьдесят томов мемуаров хватило бы. Хорошо с ним было. А когда я подрос – добился самостоятельности, в шестнадцать уже поселился один. Дед и тут меня поддержал. Мы тогда с Андрюхой здорово отрывались. Девчонки косяком пошли. - То есть, ты не с рождения купался в женском внимании? - Куда там! Стеснительный был, тощий, голенастый. А Жданчик – толстенький очкарик. Та еще парочка. На нас девчонки не смотрели. - Зато потом так и вешались. - Просто мы поняли, с какой стороны к ним подъезжать надо. Целую систему разработали, и оттачивали на практике. - Главный пункт, как я понимаю, правильный выбор объекта? Чтобы внешне соответствовала и без особых комплексов. - Угадала. Однажды изменил своему правилу – и вот наказан на всю жизнь. - Жалеешь? – она внимательно посмотрела на него. - Ни в коем случае. Тем и отличается любовь от всего прочего – тебя в бараний рог сворачивает, а ты не жалеешь. И готов снова на те же грабли. Рома присел, сорвал травинку и стал задумчиво ее покусывать. - Тогда ты не торопился про любовь говорить! – разозлилась вдруг Юлька. – Если бы я чувствовала, что ты дорожишь мной! - Я сам не сразу понял, что со мной происходит. А когда начало доходить – ужасно струсил. Избегать постоянных привязанностей и бац! Так попасться… А тут ты замудрила, закрутила, стала бегать от меня. Совсем с толка сбила. - Потерявши, плачем… Так в пословице? И сразу другую притащил к себе. Утешился… - она иронизировала, стараясь скрыть вернувшуюся боль. - Ладно тебе, Юль. По этому поводу я тебе уже все объяснил года четыре назад. Я виноват, признаю, но не я один. Мы все сделали с тобой вместе. - Значит, я виновата, что ты такой бабник? Вот это да! - Рассуди непредвзято. Ты с самого начала не верила в меня. В нас. Выстроила теорию и жила по ней, что-то придумывала, делала выводы, принимала решения. Меня только не спрашивала. Я любить не умел, но и ты не умела. Так, чтобы понимать и доверять, чтоб на край света за любимым. Я ни в чем не обвиняю тебя, не думай. Просто ты еще маленькая была. - Хочешь сказать, что встретились рановато? Теперь ты мудрым стал и все по-другому будет? - Думал я много об этом. Не хотел бередить старые раны, да не получается… Повторюсь, давай попробуем еще раз. Я буду очень стараться. Юлиана вдруг представила маленького худенького мальчика, скучающего без родителей; подростка, привыкшего к одиночеству. Он жаждал внимания и боялся быть отвергнутым. Хотел быть любимым, но научился заводить лишь легкие и кратковременные связи и долгое время не чувствовал, что довольствуется подделкой, фальшивкой. А она не дала ему шанса. С другой стороны, если бы она не исчезла, не встряхнула его – сообразил бы Рома, что их отношения – именно то, к чему он так стремился и от чего бежал? Оценил бы сокровище, не потеряв? И что же получается? Она сама виновата в том, что ничего не получилось? Виновата в том, что потеряла малыша… - Сердце Юлианы болезненно сжалось. Она запретила себе думать на эту тему. Дни черной тоски остались далеко позади благодаря кропотливой работе психолога, дружеской поддержке Алекса и опеке жизнерадостного Антонио. Но решающую точку поставило появление Лёльки. Малышка перевернула всю жизнь Юлианы, заставила снова радоваться и мечтать. Юлиана перевела взгляд с вереницы облаков на высоченную сосну с высохшей верхушкой. А ведь Роман прав. Они оба виноваты. И никто не виноват. Просто так получилось. Только нужна ли им вторая попытка, которую она так легкомысленно пообещала в ресторане? Ей – нужна. Лучше сделать и пожалеть, чем пожалеть, что не сделала. Она вложила свою руку в раскрытую мужскую ладонь, тут же сжавшую тонкие пальцы. Что-то изменилось в лице Малиновского. Потеплели глаза, появилась смущенная детская улыбка. Юлиане показалось, что он только сейчас поверил в реальность своей отчаянной затеи. Парочка вновь оседлала велосипеды и отправилась в обратный путь. Пока Рома заводил технику в сарай, Юлиана поднялась на второй этаж и обнаружила несколько пропущенных звонков. Уже через несколько минут она выскочила переодетая во двор и попросила: - Ром, отвези меня в Москву. Мама с дочкой в Питере гостят у бабушки, а у той что-то со здоровьем случилось. Мама с ней в больнице, Лёлька с временной няней… Мне надо срочно лететь к ним. - Подожди пять минут, переоденусь и дом закрою. А знаешь что? Я с тобой полечу. И не надо со мной спорить, возражения не принимаются.
Ramayana: Вы хочете песен - их есть у меня.... Глава 50. Вчерашний дурацкий разговор не шел из головы. Что же происходит с Сашей? К чему этот вызов: если хочешь иметь детей – ищи себе другого мужчину. Почему он не хочет детей? Причем настолько, что готов прогнать ее. Опасения за ее здоровье? Боязнь ответственности? Чушь. Какое-нибудь экзотическое наследственное заболевание? Ерунда какая-то в голову лезет. Нет, прогнать не готов, и это радует, но готов заставить ее сбежать. Так на него не похоже – перекладывать на кого-то другого решение своих проблем. Отсюда следует вывод – проблема у Саши серьезная. Кто у нас в последнее время занимается воропаевскими вопросами? Правильно, Алексей Константинович. Почему бы не обратиться к нему, только не сообщая Александру. Буров пойдет навстречу, уверена на все сто. Саша обязательно разозлится, если узнает, но цель то у нее благая. Ей, собственно говоря, ничего особенного не надо. Узнать о масштабах катастрофы и помочь ликвидировать последствия. Чип и Дейл снова спешат на помощь. И откладывать в долгий ящик она не будет. Сегодня суббота, телефон под рукой, причин для отсрочки нет. Все-таки хороший человек, этот Буров. Даже расспрашивать не стал, сразу согласился встретиться, как сказала, что речь пойдет о Сашке. Назначил место и время встречи. Сразу возникло препятствие – позвонил Саша, хотел приехать. Пришлось соврать, мысленно извинившись перед любимым, что занята до самого вечера. Надеюсь, что он поверил и не обиделся. Родители отправились в гости, хоть им врать не придется. Сидели напротив друг друга в кафе. Алексей Константинович ненавязчиво изучал лицо девушки, пытаясь проникнуть пытливым взглядом внутрь ее черепной коробки. Она собиралась с мыслями. «Пусть попробует. У меня там такая каша, что он сильно удивится». Разговор начинать не торопился, старый опытный лис. Катя решилась. - Алексей Константинович, у меня к вам просьба… Не могли бы вы поделиться со мной некоторыми результатами вашего расследования. Знаю, что оно конфиденциальное. Дело в том, что у нас с Сашей странная ситуация – он переживает из-за чего-то, а мне не говорит. И мне кажется, что это важный секрет. Очень хочу ему помочь, но боюсь действовать вслепую. С Александром ведь, как на минном поле, шаг вправо, шаг влево… Буров кивнул понимающе. - Вы умная девушка, Екатерина. И жениха своего хорошо изучили. Он ведь по-прежнему ваш жених? Но войдите в мое положение, не могу я посвящать вас в заказанное Александром Юрьевичем расследование. - Тогда я изложу вам некоторые факты. А вы меня поправите и дополните. Во-первых, организатором и вдохновителем побед нашего начальника производства был Роман Дмитриевич Малиновский. И я даже знаю причину его… неприязни к Саше. И надеюсь, что он уже перенаправил свою энергию в мирное русло. В этом вопросе я осведомлена лучше, чем вы. - Откуда вам это известно, Катя? - У меня свои источники, - уклонилась девушка от ответа. - Во-вторых, Александр женат. Но собирается в ближайшее время разводиться. В-третьих, у него странный пунктик насчет детей. Он категорически исключает возможность обзавестись наследниками, вплоть до расставания со мной. - Однако. Не хотите работать в моем агентстве? У вас задатки сыщика. А Саша знает, что вы в курсе? - Нет. Он молчит, а я не пристаю. Сам расскажет, когда будет готов. - Так, может, стоит подождать и все разрешится само собой? Почему вы решили бить тревогу? - Когда любимый мужчина вдруг заявляет: «Или я – или дети» и предлагает поискать себе другого… Это по крайней мере, настораживает. Катя держала себя в руках, но мужчина видел, что она взволнована. В очередной раз порадовался, что Сашке досталась такая мудрая и заботливая подруга. У него в голове начали крутиться неясные мысли, которые не торопились превращаться в четкую версию. Только намеки, в которые он боялся поверить. Было уже столько разочарований. - Давайте договоримся, я сначала кое-что проверю, а потом свяжусь с вами. Мои предположения слишком фантастические, чтобы их озвучить. – Буров выглядел озадаченным. Когда Пушкарева ушла, заказал коньяк. И невозможное – возможно… Ведь столько раз думал об этом. Выдавал желаемое за действительное против медицинских фактов. Снова забрезжила надежда, но верить в нее он не торопился, устал разочаровываться. Телефон исполнил мелодию из фильма «Специалист». На экране высветился номер Воропаева Александра Юрьевича. - Да. Хоть сейчас. Кафе помнишь? Оно самое. Подъезжай. Откинулся на спинку стула и закурил. Потрясающе. Если Александр зайдет в кафе и скажет: «Здравствуй, папа», он поверит в чудеса. Алекс прибыл через двадцать минут. Пожал руку. Уселся на то же место, где еще совсем недавно сидела Катерина. Замялся. - Рассказывай. Что еще случилось. Снова анонимка? - Ничего ужасного. Есть новость, которая не то, чтобы новость, точнее для меня уже не новость, но… - Ты запутался сам и хочешь запутать меня. Говори по существу. Что за старая новость? - Я сперва хотел перепроверить, уточнить. Да и не понимал всей важности. - А теперь понял? Давай уже, не тяни. Выкладывай. Буров скрестил жадный взгляд с мрачно-решительным взглядом Алекса. - Вы – мой отец. – Александр выговорил заветную фразу и сразу почувствовал облегчение. - Уверен? – Буров почему-то не кинулся обнимать новоявленного отпрыска, и даже не прослезился. - Два раза генетическую экспертизу делал. В разных лабораториях. - Молодец. Теперь о том, почему тебя вдруг проняла проблема моего отцовства. Пожалуйста, без длинных предисловий. - Так ведь жениться собрался. Катя детей любит. Вот и призадумался – вдруг не получится. Сдал анализы. - Ответ неутешительный, поэтому ты вдруг проникся и решил сообщить мне. Сколько раз проверялся? Ведь могли элементарно перепутать ответы. И лаборатория могла оказаться не на должном уровне. Да мало ли еще чего. Я все это прошел и не раз. Результат всегда был отрицательным. Но, теперь мы оба знаем, что главный результат сидит сейчас передо мной. - То есть… - Сходить в другие клиники. Все выяснить. Поговорить с Катей. Не отчаиваться. - Кате я не могу сказать. Признаться, что я ни на что не годен, что я неполноценный мужчина… Нет. – Алекса даже передернуло от такой мысли. - Значит, лучше, пусть она переживает, думает всякие глупости, до которых обычно доходят женщины, лишенные правдивой информации? Подумай хорошенько. - Думал уже. Пока буду действовать по вашим советам. Без Катиной жалости и жертвенности обойдусь. - Как предполагаешь вести себя с папашей? Будем о родстве объявлять, или как? - А надо? Алексей Константинович, я рад, что вы оказались моим отцом. Поговорили совсем недолго, а полегчало, и план действий наметился… Но посвящать в наши отношения окружающих я не готов. - Честно. Я тоже рад, что ты оказался моим сыном. Смотрел, как ты растешь, и мечтал о таком сыне. Всегда. Если захочешь поделиться чем-нибудь, совета спросить, звони, приходи. - Встречное предложение. Давайте встречаться, дружить? Надо же познакомиться ближе. Они пожали друг другу руки. Буров сдержанно похлопал Сашу по плечу. Сашка молча кивнул. Что-то теплое в груди подталкивало обнять Алексея Константиновича, но шаг вперед не давался. Буров все понял без слов. Рано. Не стоит бежать впереди паровоза. Он потерпит. Глава 51. Заскочить домой за зубной щеткой и кое-какой одеждой – дело на пару минут. Не забыть документы, кредитку. Скосить взгляд на мнущуюся в прихожей Юлиану. От кофе с парой тостов отказалась, а зря. Хотя, с другой стороны, понятно, мыслями она уже в Питере. И ей сейчас, наверняка эта несчастная пара минут кажется вечностью. Прикрыл аккуратно журналом зеленую книжечку на тумбочке рядом с кроватью. Сунул вещи в спортивную сумку. - Я готов! Теперь к тебе? Пожала плечами. - У меня там все есть, а паспорт с кредиткой – всегда с собой. Можно не заезжать. - И все-таки. До самолета еще уйма времени, прими душ, переоденься. Вперед самолета не улетишь. Чем нервничать в аэропорту, ожидая рейс, лучше заняться делом. - Что, я так ужасно выгляжу? – Заглянула в зеркало. – Да, лучше все-таки заехать. Зачем пугать родственников. - Ты выглядишь, как всегда, феерично, не придумывай. Ее квартира необычна, как и она сама. Спальня в восточном стиле, на полках подставки под свечи и благовония. Куча подушечек, разбросанных по кровати. Картина-батик на стене, изображающая неведомое мне божество. Или иллюстрация из Камасутры? Юлялька в душе, и он может безнаказанно путешествовать по комнатам. Дверь в маленькую спальню. Теплые персиковые обои. Кровать-кушетка с медвежатами на обивке. Три медведя, сидящих в ряд на низеньком столике, расписанном диковинными цветами. Стопка альбомов, краски, мольберт на уровне колен взрослого человека. Угол посвящен мемориалу имени Барби. Домик, машина, куча прочих прибамбасов, сама Барби и ее верный Кен. Призрак рыжего разбойника окончательно тает вдали вместе с ужасом ночного кошмара. Девочка. У нее девочка. На компьютерном столе в гостиной фото. Очаровательная малышка, вторая Лялька двух лет отроду. Копна рыжеватых кудряшек перевязана зеленой лентой, в тон глаз. Платьице с оборочками, белые гольфы, лаковые туфельки. В руках сложенный детский зонт. Он хмурится, ищет черты вечного недруга, не находит. Улыбается озорному выражению глаз малявки. - Если бы ты знал, какого труда стоило стащить с нее джинсы и надеть платье. Пришлось смириться с зонтом в кадре. – Юля стоит в дверях, завернутая в махровых халат. - Подражает мамочке. Когда это было снято? - Месяц назад. Его брови удивленно ползут вверх. Она замужем двенадцать лет, ребенку не больше двух с половиной. Воропаев не торопился обзавестись потомством. Кажется, последнюю мысль он произнес вслух. - А Сашка не знает про Лёльку. Так что, на бракоразводном процессе его ожидает большой сюрприз. - Ни фига себе. Что за тайны мадридского двора, не поведаешь? - Когда-нибудь потом. Если вкратце – мы с Алексом большие друзья, вместе не живем уже много лет. Каждый чинит свой небесный свод в одиночку. Я хотела ребенка – я его родила. «Понятно, почему Воропаев сдает анализы на возможность отцовства. Вернее, не понятно, зачем ему это надо, но ясно, что он не в курсе собственного семейного положения. Юлька права, незачем ему знать о дочери, коль он такой бесчувственный чурбан. Не заслужил. Умник! Не разобраться, какое ему чудо расчудесное досталось! Я – другое дело, меня-то гениальным шахматистом никто не считает. И то, допер». Машина мчалась по направлению к аэропорту. Юлиана вспоминала свою первую брачную ночь. Сразу после регистрации они с Сашей улетели в Милан. Он привез новоиспеченную жену в холостяцкую съемную квартиру, устроил в спальне, а сам ушел на диван. Лялька крутилась на огромной постели, выбирала удобную позу, но сон не шел. Она взяла любимого плюшевого медведя и отправилась к мужу. Постояла рядом с диваном, пытаясь определить, спит он или нет. Нырнула под бок, прижалась. Саша подвинулся, насколько позволял узкий диван, обнял ее. Лялька выждала, потом поцеловала мужчину в губы. Было страшно, но она хотела этого. Отблагодарить за все, что сделал. Постараться вытеснить из памяти того, другого, с детской улыбкой и шальными глазами. Он сонно пробежал рукой по ее телу и распахнул черные глаза. Насколько она могла видеть в темноте, улыбнулся. Вздохнул. - Плохо тебе, да? Оставайся сегодня со мной. Только запомни, Юль. Никогда не занимайся любовью с мужчиной, если не хочешь его. Никакой благодарности, жалости или прочих женских штучек. Необузданный секс в нетрезвом виде, разумеется, не входит в эту категорию. Она рассмеялась. Осталась, рассиропилась, разревелась беззвучно, содрогаясь всем телом. Саша гладил ее по голове, рассказывал на ухо сказку про глупенькую, но сильную малышку, у которой жизнь только начинается. И все будет хорошо. Бедром она ощущала, что ему довольно трудно сосредоточиться на сказке, физиология брала свое. Но заснула под тихий шепот ласкового баритона без опасений. Прекрасно выспалась. Утром девочка Лялька исчезла. Вместо нее проснулась Юлиана, которая решила жить дальше с максимально возможным удовольствием. И которая не знала, что впереди боль потери, которая завершит ее переплавку. А правило она запомнила, исключение тоже. Впрочем, с исключением ей пришлось столкнуться лишь однажды. Четыре с половиной года назад. После бурной встречи с Ромой на теплоходе ходила несколько дней, как сомнамбула. Жизнь замерла в одной конкретной точке и не желала сдвинуться с нее. С каждым днем становилось все хуже и хуже. Она отправилась к другу, застала Воропаева в полной прострации из-за годовщины гибели родителей. Они вместе пили коньяк, несли чушь, не желая говорить об истинных причинах горького тет-а-тета. Слушали бесконечно тоскливые блюзы. Утешали друг друга в постели, поклявшись, что это не скажется на их отношениях. Удивительно, но ей действительно было хорошо. И Саше понравилось быть самим собой, оставив образ искусителя, насмешника и злодея. Маленький оазис в непроходимой жизненной пустыне. Но солнце взошло, и караваны отправились своим путем, ни о чем не сожалея. Встречаться стали совсем редко из-за работы, командировок, новых событий… Обо всем этом Роме знать было необязательно. Лайнер взмыл в небо. Юлиана считала часы и минуты до встречи с дочкой. Волновалась за маму и бабушку. - Юль. Я тут подумал. - Тебе понравилось, и ты подумал еще раз? - Не смешно. Если Воропаев ничего не знает о Лёльке, может, сказать ему, что она моя? Ну, если у меня получится наладить контакт с твоей дочкой. И никаких проблем с разводом не будет. – Помолчал, переваривая собственное предложение. - Лёлька – это Оля? Лялька и Лёлька. Юмористка, ты Юля. - Сказать можно все, что угодно. Ты сначала познакомься с Лёлькой. У нее характер – ого-го!. Кого попало к себе не подпускает. А прежде «налаживания контакта», подумай, ребенок не игрушка. Поиграть и бросить я тебе не позволю. Он почти уверен в себе. Глава 52. Огромный семиэтажный угловой дом смотрел окнами на канал. Уже поздно, но никак не темнело. «Белые ночи» - с запозданием сообразил Малиновский. Юлиана созвонилась с мамой. В больницу их сегодня уже не пустят. С бабушкой немного получше. Мама рада приезду Юлианы, она решила остаться со свекровью, раз дочь сможет отпустить няню и остаться с Лёлькой. Надиктовала список лекарств, которые надо привезти утром. Юлиана повторяет вслух латинские названия, а Роман спешно царапает их на бумажке. Тут же поднимает свои питерские связи, перечисляет заново мудреные названия. Они стоят у подъезда, решают свои проблемы. Мобильники раскалились. Но пора заходить. У Ромы от волнения подкашиваются ноги. Наверное, девицы перед смотринами так чувствовали себя. Вот откроет дверь и хлопнется в обморок. Юлиана зашла в квартиру и на нее моментально обрушился маленьких вихрь. Растерянная няня не могла понять, в чем дело. Девчонка обхватила Юльку руками и ногами, повисла, как маленькая обезьянка. Вопли, среди которых отчетливо раздавались только «Мама! Мама!» оглушили всех взрослых. Виноградова с тревогой оглянулась на Рому – не сбежал ли еще? Тот стоял в дверях и едва удерживался от смеха. Сорванец не похож на куколку с фотографии. Кудряшки перевязаны резинкой в хвостик. Футболка с Каспером, джинсы, полосатые носочки с разделенными пальчиками. Тем временем няня тщательно изучила паспорт Юлианы, не доверяя Лёлькиным крикам. После оплаты почасовых услуг исчезла. Когда девочка успокоилась затисканная и зацелованная мамочкой, она обратила внимание на гостя. Совершенно естественно и некультурно ткнула пальчиком в его сторону и спросила, почти не картавя: - Кто этот дядя? Ромка припух. Он ничего не понимал в детях, но услышать такую внятную фразу из уст двухгодовалой малявки не был готов. Юлиана присела перед Лёлькой на корточки и также внятно ответила: - Это мой друг, дядя Рома. Девочка сморщила носик, пытливо заглянула в смеющиеся глаза мужчины, оценила размер коробки в руке за его спиной. - Ёма. - Дядя Рома, - поправила Юля. Но дочь упрямо повторила: - Ёма. – Протянула руку и представилась - Лёлька. Малиновский серьезно пожал ручку. Протянул коробку. - Привет, Лёлька. Вот, держи, подарок тебе. В коробке обнаружилась большая блестящая машина с пультом управления. Юлиана усмехнулась: - Что, в аэропорту не было кукол? - Много ты понимаешь. Моей двоюродной сестре всегда дарили кукол и мягкие игрушки. А она мечтала о пистолете и машинке. Приходилось делиться. Лёлька перевела восторженный взгляд с машины на мужчину. - Ёма, ты молодец. Еспект. – все звуки, кроме «эр», она произносила удивительно чисто. Ромка поперхнулся собственными мыслями от неожиданности. - Не парься, в частном саду-яслях с уклоном в изучение инглиша дети еще и не такое знают. – Успокоила Юлька. Девочка быстро освоила пульт, Ромка тоже увлекся. Возились с машинкой час, не меньше, устроив на полу в гостиной трассу с препятствиями. Юлька позвала ужинать и оба гонщика синхронно ответили: - Сейчас! Детский сад. Лёлька отказалась есть творог. Смотрела умнюще и держала рот на замке. Ни уговоры, ни строгость не действовали. Юлиана начала кормить с ложечки Рому. Он с детства ненавидел творог, но послушно открыл рот. Потом окунул палец в тарелку и нарисовал Лёльке творожные усы. Такие же приделал возмущенной Юльке и себе. Девочка тоже опустила палец в творог и поставила на Ромином лице точки белых веснушек, не замечая, как проглатывает ложку за ложкой нелюбимого блюда из маминых рук. Потом уселась на колени к «Ёме» и потребовала сказку. Пересказал ей под видом сказки серию про Бонда. Юлиана хотела взять заснувшую малышку из его рук, но Малиновский сам донес девочку до спальни. Вернулся на кухню и стал ждать Юлиану. - Ёма, ты, часом не рос в многодетной семье? Ставлю пять с плюсом за умение обращаться с детьми. - Не, я был один-одинешенек и то, брошенный-неприкаянный. Давно я так не веселился, как сегодня. Классная у тебя Лёлька. На Воропаева совсем не похожа, вся в тебя. - Боже мой, так ты действительно просто играл? А я думала – педагогические приемы… Ты сам еще – дите. Она оттирала влажным полотенцем следы творога с его щек и прятала улыбку. Азартный, счастливый ребенок. Тридцати с лишним лет. - Пойдем спать, Юль. Завтра утром в больницу. - Я тебе на диване постелю. – Голос прозвучал неубедительно. Роман обнял ее за талию. - Как скажешь, но я предпочел бы провести ночь с тобой. Если не вместе, то хотя бы рядом. - В жизни не слышала более романтического предложения. - Давай представим, что мы супруги с солидным стажем. Нам рано вставать. В соседней комнате спит наша дочь. Никакой романтики. - А в больницу ты не хочешь поиграть?- Юлиана и сама не знала, чем она недовольна. Тем, что он не настаивает на близости? Не пытается ухаживать? Но, ведь он здесь. Он зачем-то возится с Лёлькой. Достает лекарства для бабули. Будь, что будет. Изобразит она счастливую семейную жизнь. Проверит себя и его – на котором часу игры станет скучно? Лежа в широкой супружеской кровати, она старательно жмурила глаза и старалась заснуть. Не любила Юлиана огромные «сексодромы». - Спишь? – позвал Рома с другого края белоснежной бязевой пустыни. Любимый бессмысленный вопрос всех времен и народов. Если спит – то не ответит, неужели не понятно? - А где традиционный поцелуй на ночь? Целомудренный - в лоб или щеку? – он сократил тысячекилометровое расстояние, придвинулся и засопел Юльке на ухо. – Я без этого ритуала не усну. Юлиана повернулась и послушно подставила лоб. Клюнула Малиновского в щеку. И, уже не соображая, что делает, обняла, поцеловала в губы. Как обидно, что она не может сопротивляться собственным желаниям. - Ты уверена, Юль? - Пусть у нас сегодня будет тот день, когда женатики исполняют свои обязанности. По расписанию, два раза в неделю. - Как скажешь, дорогая. – Сверкнул в полумраке наглыми глазами мартовского кота, запуская руки под длиннющую футболку, надетую вместо кокетливой шелковой ночнушки. Как описать затяжной прыжок с парашютом? Сначала с круглыми от ужаса и предвкушения безумного восторга глазами шагаешь в свистящую бездну. Зажмуриваешься, падаешь камнем не разбирая, зачем и почему. Теряешь ощущение реальности, уже кажется, что поймаешь правильный поток воздуха, начнешь кружить, подниматься-опускаться, потом остановишься и зашагаешь по облакам, пританцовывая. Перистые мягко щекочут ступни, а кучевые пристают маленькими прохладными кусочками ваты. Эйфория проходит, когда ты проваливаешься сквозь истончившееся облако, стремительно увеличивающаяся земля кажется мрачной и гибельной, руки судорожно ищут кольцо и сразу не находят. Но вдруг оно оказывается на своем привычном месте, резкий рывок превращает падение в полет. Облегчение и сожаление из-за того, что твоя маленькая смерть не превратилась в большую, настоящую и безвозвратную… Приземляешься на твердую и родную землю, собираешься из тысячи осколков. Понимаешь, что обязательно повторишь чудесную авантюру, не сможешь отказаться, потому что яд уже проник в кровь, разнесся к каждой клеточке. И какими надо быть дураками, чтобы отказываться от этого так долго! Ведь понятно, что искать восходящие потоки можно только вдвоем: феечка с разноцветным зонтиком и беспечный Питер Пен. Никто не подойдет на эту роль, никто не заменит участников чуда. Пробовали, знаем.
полная версия страницы